В отечественной прессе и, в частности, в данном уважаемом издании в последнее время развернулась очень интересная и многообещающая дискуссия о том, как преодолеть неэффективность российской бюрократии. То, что с эффективностью дела плохи, ясно не только из анализа цифр и данных, различного рода отчетов Счетной палаты и очевидных хозяйственных провалов последних лет.
Сегодня, по меткому выражению Бориса Межуева, отступать некуда, впереди Сочи, и вот, о неэффективности граждане страны узнали в эфире центрального телевидения из уст первого лица государства, уже не скрывающего своего раздражения этой проблемой.
Впереди, впрочем, не только Сочи и чемпионат мира по футболу. Впереди множество проблем и вызовов. Даже если предсказываемая мировая экономическая турбулентность, идущая под руку со сланцевой углеводородной революцией, коснется нас лишь вскользь, внутренних негативных тенденций все равно слишком много.
Мы всё хуже летаем в космос, наш гражданский авиапром практически прекратил свое существование, а отечественным автопромом в приличном обществе теперь называют сборку в так называемых автокластерах железных коней иностранных марок. Розничную торговлю, как рак, пожирают сетевые структуры, на полках которых все меньше отечественных товаров. Однажды я принес домой обычный плавкий предохранитель, по виду ничем не отличающийся от советских собратьев, дефицита коих я не припомню даже в конце 1980-х, и он оказался... японским. Даже не китайским. Почему? На этот вопрос сегодня вряд ли кто-нибудь в состоянии ответить, точно так же, как по каждому скандальному поводу даже стрелочника власти приходится искать днем с огнем.
Прибавьте сюда ужасные дороги при их заоблачной стоимости, рост тарифов ЖКХ, унизительную медицину, несколько «неожиданных» зим и паводков подряд и помножьте все это на победные реляции не бедствующих, мягко говоря, чиновников — и вы почти наверняка замените термин «неэффективность» на словечко покрепче.
Однако раз уж мы взялись обсуждать вопрос эффективности бюрократии — низовой или самой высокопоставленной, — давайте для начала разберемся, почему мы говорим именно о бюрократии, а не, скажем, о системе налогообложения или ставке рефинансирования. Почему мы не говорим о реформе социального и медицинского страхования, пенсионной системе, Таможенном кодексе и прочих вещах, о которых почти наверняка спорили бы в другой стране, ведь на эффективность работы социальной и экономической сфер они должны влиять непосредственно.
Мы же при каждом сбое привычно указываем на бюрократию, даже в том случае, когда известные сложности не дают нам возможности толком разобраться, кто за что отвечает. Можно было бы предположить, что все дело в менталитете народа, всегда апеллирующего к чиновнику. Однако где здесь курица, где яйцо? И так ли уж не прав народ?
Боюсь, в данном случае vox populi vox Dei. Бюрократия у нас заполнила все сферы деятельности, вытеснив со своих мест все, что на этих местах при демократии и рыночной экономике должно было находиться. Полиция — бюрократия. Медицина — бюрократия. Партстроительство — бюрократия. Бизнес — тоже бюрократия, равно как и наоборот.
В свое время распространение и укрепление вертикали власти и обеспечение управляемости требовали лояльности элит всех уровней, и на «правильные» места надо было ставить «правильных» людей, а такая «правильность» может работать только в бюрократической логике.
Стабильность была в целом достигнута. Однако у нее оказалась и оборотная сторона. Когда процесс был завершен, бюрократы оказались всюду, и во всех городах и весях не осталось сколь-нибудь влиятельных людей, кроме бюрократов и членов их экономических кланов. С одной стороны, у бюрократии появилась своя экономическая мотивация «на местах», с другой — она всегда ждала приказов или, на худой конец, «сигналов» сверху. К штурвалу главного государственного руля оказалась подсоединена огромная и неповоротливая махина, и в какой-то момент руль стало почти невозможно повернуть.
А ведь бюрократия — не просто термин или ругательное словечко из перестроечного периода. Это полноценное сословие, вполне себя сознающее именно как сословие, как класс. И когда все прочие сословия оказались этим классом подавлены, ни о какой эффективности речи уже идти не могло. Что такое эффективность в бизнес-логике? Это сделать нечто лучше, быстрее и за меньшие деньги. Для сегодняшней российской бюрократии такие критерии просто смешны. Делать долго, как угодно и за как можно больший бюджет — это понятно, поскольку составляет саму основу жизнедеятельности чиновника.
В таких условиях любые меритократические процедуры кадрового отбора просто не сработают. Отбор будет в лучшем случае направлен на соблюдение статус-кво, в худшем же — отбор будет отрицательным, ибо не дай бог какой-нибудь не в меру образованный юноша вдруг предложит что-нибудь сделать не силами фирмы Иван Иваныча, а как положено, да еще с экономией!
Поэтому если не пускаться в досужие рассуждения о новом сталинизме, то вопрос о принуждении бюрократии к эффективности в конечном счете сводится, на мой взгляд, к вопросу ухода ее из сфер, которыми она не должна заниматься.
Бюрократия должна стать меньше в разы и в разы менее влиятельной. Самое главное — при этом не создавать еще одно ведомство, которое будет бороться с излишним числом ведомств. Одним из способов снижения влияния бюрократии может стать выборность большого числа должностей снизу доверху. Неизбираемые чиновники или не подчиненные избираемым должны в конечном счете остаться в меньшинстве. В США, например, куда ни ткни — выборная должность, включая полицейских и окружных прокуроров. И если говорить о нашей ситуации, то выборность местных силовиков будет куда бархатнее и эффективнее любой люстрации.
В экономике же должен действовать бизнес, экономические автономы, а не бюрократы, имеющие экономический интерес, прямо противоположный эффективности. В этом смысле самое время вспомнить об экономически активном городском классе, который в свое время был списан в разряд сопутствующих потерь в битве за стабильность. Вернуть его лояльность, да и вообще вытащить из внешней и внутренней эмиграции будет непросто. Но это куда более благодарная задача, чем понуждать бюрократа стать кем-то иным.
