Саратовский «Гуантанамо» проверяют Генпрокуратура и СК
36-летний житель Саратова Алексей Степанов, осужденный на полгода за кражу стеклопакета, в саратовской зоне до конца срока не досидел. Из ОТБ-1 (областной туберкулезной больницы) его труп отдали жене за месяц до освобождения с припиской «умер от острой сердечной недостаточности». Тело Алексея было в гематомах и кровоподтеках, о смерти мужа Марина Степанова узнала, потому что привезла ему передачу. Оказалось, он погиб уже несколько дней назад, еще 5 марта.
— Обе руки сломаны, нога сломана, на шее красные пятна, как при удушении, тупая травма живота — но первым делом мне сказали, что Леша неудачно упал с высоты собственного роста, мол, несчастный случай, — рассказывает Марина.
Степанова осталась с двумя маленькими детьми на руках: Алине — 5 лет, Даниле — 8 месяцев. Письмо от мужа из ИК-17 Марина получила уже после похорон.
— Леша написал, что в колонии его сильно избили, а потом перевели «лечиться» в ОТБ-1, вот и подлечили его там до смерти, — говорит Марина. — Я не знаю, за что его убили, но я буду добиваться, чтобы этих нелюдей выгнали из ФСИН и наказали.
Смерть Алексея Степанова может стать лакмусовой бумажкой для нового руководства ФСИН. Сами осужденные Саратовский регион называют кровавым и «ломочным». О том, что там творится беспредел, процветают вымогательство и пытки, и правозащитники, и сами осужденные писали руководству тюремного ведомства весь последний год.
— Мы подали больше десятка жалоб во все ведомства на вопиющие случаи беззакония в саратовских зонах, в том числе писали о «странных» смертях осужденных — и никакой реакции, — констатирует правозащитник, руководитель Gulagu.net Владимир Осечкин.
По его мнению, что «этот «карманный ад» надо срочно остановить».
Гуантанамо по-саратовски
О зверских убийствах осужденных в Саратовской области стало известно в апреле 2012 года после гибели 24-летнего Артема Сотникова. Его смерть тоже вначале пытались списать на несчастный случай и всячески замять, но в итоге против четырех тюремщиков возбудили уголовное дело, а их самих отправили под домашний арест.
— По заключению врачей Артем умер от травматического шока и перелома копчика, на нем места живого не было, пополам его поломали в двух местах, двое суток он провисел на решетке в наручниках — как хотели, так и издевались над ним, — рассказывает мать Артема Сотникова Лариса. — Весь год я талдычу, что в саратовских тюрьмах процветают рабский труд, коррупция и вымогательство, пытки и беззаконие, и что убийства там будут продолжаться и дальше, потому что такое положение всех устраивает. Убийство Алексея Степанова в ОТБ-1 — еще одно тому подтверждение.
Саратовский адвокат Андрей Жуган говорит, что осужденных пугают отправкой на ОТБ-1.
— ОТБ-1 осужденные между собой называют «Гуантанамо»: все знают, что там окунают головой в туалет, обматывают мокрой простыней, сажают в железный «стакан» — металлическую клетку 1,5x1,5 м без еды и сна, где пытают водой, тюремный спецназ заходит в зоны как к себе домой — человек по пять, все в масках, и отрабатывают на зэках приемы, — описывает тюремные будни Жуган.
Сейчас в Саратовской области работают проверяющие из Генеральной прокуратуры — в ведомстве заявляют, что поездка эта плановая.
— А должна быть экстренная, — не сомневается другой саратовский адвокат, Андрей Еремин.
По его данным, количество жалоб от осужденных за последнее время увеличилось в несколько раз и в Саратов надо срочно высаживать «десант» из всех представителей правоохранительных органов.
Впрочем, по официальной статистике ФСИН, количество жалоб от саратовских осужденных за последний года наоборот снизилось почти в 1,5 раза — с 348 в 2011 году до 235 в 2012-м.
«Платили, чтобы не трогали»
Лариса Сотникова рассказывает, что два года, пока ее сын Артем сидел в ИК-13, к нему не было ни одной претензии и ни одного нарекания.
— Его никто не трогал, потому что мы послушно за всё платили. Я продала «десятку», отец — гараж, только и успевали, что деньги у знакомых занимать. Да наплевать на деньги, рассуждала я, лишь бы его там не били, что еще для матери главное? — спрашивает Лариса. — Называлось это «гуманитарной помощью»: водонагреватели, линолеум, обогреватели, телевизоры — всё туда тащилось, всё, что в зонах есть нового и приличного, куплено на деньги родственников осужденных.
Проблемы у Артема Сотникова начались вместе со сменой начальства в ИК-13.
— Его посадили в ШИЗО — штрафной изолятор, а уже оттуда нам выдали изуродованное тело, — вспоминает Лариса.
Оказаться в ШИЗО, утверждают саратовские сидельцы, очень легко: не застегнул воротничок, не так поздоровался с начальником, отказался «сотрудничать». В зонах действует твердая такса: не хочешь мыть унитаз — плати 1 тыс. рублей завхозу, половину передачи или покупки в тюремном магазине отдай в «общак», не хочешь подчиняться этим правилам или у родственников нет денег — будь готов, что побьют или по наговору отправят в ШИЗО.
«Принцип один: хочешь жить — плати, а иначе будешь существовать и выполнять самые грязные и унизительные работы, — пишет в своем заявлении главе СКР Александру Бастрыкину и генпрокурору Юрии Чайке осужденный ИК-33 Сергей Хуторной. — Хорошо только тем, кто «шагает в ногу с администрацией», как правило, это осужденные за убийство родных бабушек, насильники женщин и прочие нелюди».
— Первое, что меня спросили, — чем я могу помочь колонии? — вспоминает свой приход в ИК-33 Сергей Хуторной.
— В итоге моя семья, которая живет в Краснодаре совсем небогато, отпечатала 54 кв. м рекламного баннера (20 тыс. рублей), купила канцтовары, принтер, расходные материалы, компьютерные программы и т.п. — всего на 100 тыс. рублей. Потом меня попросили поработать в типографии колонии — и за четыре месяца работы заплатили 12 рублей! — пишет осужденный Хуторной.
В той же саратовской ИК-33 в знак протеста против жестокого обращения с осужденными и низкой оплаты труда больше 400 человек 17 сентября 2012 года не вышли на работы.
— 7–50 рублей в месяц — обычная зарплата для осужденного, я видел много таких «расчетных листков». Зэки трудятся на положении рабов, — говорит адвокат Андрей Жуган. — А если пытаются жаловаться, их пытают и бьют, а потом еще и в ложном доносе могут обвинить — если вдруг жалоба вышла за пределы колонии. Так случилось с Довлатом Кенджаевым — он написал, что его зверски избили на «десятке» (ИК-10), просил провести проверку — а возбудили дело против него самого за ложный донос.
Адвокат Андрей Еремин говорит, что осужденные чаще всего жалуются на невыносимые условия содержания и бесплатный рабский труд. В феврале этого года его самого несколько часов незаконно удерживали на территории ИК-33, требуя отдать заявления от осужденных.
— В ИК-33 их наказывают за малейшую провинность, при избиениях нередко лично присутствуют начальник колонии Федякин и его приближенные, жалобы на их действия подавались не раз, но бесполезно, — говорит Еремин. — Осужденным в библиотеке выдают только произведения Маркса, Энгельса и Ленина. Целый день на полную громкость гоняют пластинку с одной-единственной патриотической песней советских времен «Вставай, страна огромная!» — это у Федякина называется «воспитанием» осужденных.
В списке самых страшных мест, где особенно зверствуют тюремщики, лидируют ОТБ-1, ИК-2, ИК-33 и ИК-10.
Эмин Мирзоев попал в ОТБ-1 5 февраля 2013 года, за 15 дней до освобождения, с воспалением хронического гепатита. Перевели его из ШИЗО, где Мирзоев отсидел почти весь срок — три года.
— В ШИЗО я оказался в начале срока — за то, что отказался мыть туалет после того, как туда начальник сходил. И не стал лезгинку при этом танцевать — я же не обезьяна и не свинья какая, чтобы со мной так обращались, — рассказывает Эмин. — Из ОТБ-1 я вышел на свободу 20 февраля, а перед этим меня сильно избили, сломали ребра. Держали меня, всего желтого, не в больничной палате, а в отдельной камере. Били лично начальник ОТБ-1 Гоценко, его зам по безопасности и водитель.
Правозащитники подали заявление в СКР по Саратовской области о проведении доследственной проверки по избиению Эмина Мирзоева. По факту недавнего убийства Алексея Степанова в том же ОТБ-1 возбуждено уголовное дело, экспертиза тела будет готова лишь в середине апреля. Начальник ФБУ ЛПУ ОТБ-1 Павел Гоценко от комментариев отказался.
Роман Гулиев, отсидевший на саратовских зонах семь лет, говорит, что «беспредел там творится уже лет 15 и на ОТБ-1 всегда привозили «несговорчивых» для выбивания нужных показаний или чтобы их «сломать».
— Это конвейер по созданию зомби — садится человек по «легкой» статье, а над ним издеваются, его прессуют, угрожают изнасилованием, давят морально — и что? Он освобождается и со сломанной психикой идет в обычную жизнь — и садится в зону снова через год, но уже по «тяжелой» статье — за убийство или насилие, таких примеров у меня полно, — рассказывает Гулиев. — А хочешь жить — или плати, или работай на администрацию.
Инна Жоголева из «ОНК.рф» считает, что такое беззаконие стало возможным в том числе и из-за бездействия саратовских правозащитников.
— ОНК Саратовской области возглавляет Таисия Якименко, но с ней просто невозможно оперативно связаться ни самим осужденным, ни даже правозащитникам, — возмущается Жоголева. — Я пыталась выяснить, как часто после убийства саратовские коллеги посещали места лишения свободы и какие меры в итоге были приняты, но на мои вопросы даже не ответили.
«Известия» обратились за комментариями к г-же Якименко, но ответов на свои вопросы не получили.
Правозащитница Мария Каннабих из Общественной палаты говорит, что «из Саратова приходят одно за другим сообщения о смерти».
— Это просто конвейер какой-то, — поражается Каннабих. — Глава Саратовского УФСИНа Александр Гнездилов вроде опытный руководитель, но почему тогда такие страшные ЧП происходят в его коллективе?
Правозащитник Владимир Осечкин из Gulagu.net считает, что «карманный ад» стал возможным в том числе и потому, что местные тюремщики не ощущают реального общественного контроля.
— К нам на «горячую линию» Gulagu.net каждый месяц поступают десятки звонков о пытках и нарушении прав заключенных в этом регионе. Ситуация там просто аховая. Пока ситуация в ОНК не изменится, пока в ФСИН России не откажутся от такого «ломочного» местного УФСИНа, ничего не изменится и мы по-прежнему будем получать вести об очередном убийстве заключенного, — уверен Осечкин.
Марина, вдова убитого в ОТБ-1 осужденного Алексея Степанова, оставшаяся с двумя маленькими детьми на руках, говорит, что не знает, как ей жить дальше.
— Потерпевшим был компенсирован причиненный ущерб, и мы до последнего верили, что Алексею дадут условный срок. Когда его избили в ИК-17, мы с адвокатом сомневались, стоит ли жаловаться или из-за этого у него могут появиться проблемы, — вспоминает Марина. — И вот — за незначительную кражу прямо в туберкулезной больнице его убили. И чем, скажите, эти садисты в форме надзирателей отличаются от тех, кого они охраняют?
В пресс-службе ФСИН «Известиям» сообщили, что знают о проверке Генпрокуратуры, сообщениях правозащитников о беспределе в саратовских зонах, и о том, что СКР ведет расследовании гибели Степанова.
По официальным данным тюремного ведомства, число убийств в российских зонах в прошлом году выросло на 53%.
