Марат Гельман: «Альянс мракобесов и власти разрушился»

29 марта в петербургском пространстве «Ткачи» открывается скандально известная выставка Icons, интерпретирующая известные евангельские сюжеты. Корреспондент «Известий» встретился с организатором экспозиции, галеристом Маратом Гельманом. 

— Осенью вам пришлось отменить показ Icons в Петербурге. Сейчас вы празднуете победу?

— Я еще тогда сказал: нам всем напрасно кажется, что везде ставятся точки. На самом деле всюду запятые и многоточия. Отношения Церкви и искусства — это давняя история, ей не одна сотня лет. В свое время Церковь отвергала картины Николая Ге и Караваджо, не нужно объяснять, в каком статусе сейчас находятся эти имена. В разные эпохи фундаментализм неоднократно брал верх, но это никогда не было окончательной победой. В этой истории нет и не может быть ни победителей, ни проигравших.

— Но можно зарегистрировать некий переломный момент.

— Он наступил недавно — был момент, когда мракобесие дошло до своего пика, я имею в виду избиение организатора спектакля «Лолита» Артема Суслова. И петербургская интеллигенция, которая до этого подавленно молчала, начала высказываться. Сначала выяснилось, что для Милонова (депутат Законодательного собрания Санкт-Петербурга, известный консервативными взглядами. — «Известия») и компании авторитет начальства важнее, чем убеждения мракобесов. Как только человек, который может позвонить президенту, я говорю про Михаила Пиотровского (директор Эрмитажа. — «Известия»), выступил с оценкой ситуации, Милонов тут же сделал шаг назад. Выяснилось, что часть его сторонников пытается заработать популярность, привлекая внимание прессы. А другая часть получила ясный и четкий ответ от историков искусства, профессуры, журналистов. Смольный понимал, что если он и в этот раз поддержит мракобесов, то отвернется от всего культурного Петербурга. 

— Однако ответа губернатора Сергея Полтавченко на письмо-приглашение на выставку Icons вы не получили.

— Все равно я чувствую заметные изменения в атмосфере. Для Питера это очень важный момент — альянс мракобесов и власти разрушился. Вообще им не повезло еще и потому, что выставка Icons совершенно не скандальная. Это абсолютно исследовательский проект, где нет предметов для протеста. А текст к каталогу выставки создавался с помощью протоиерея Всеволода Чаплина и Всемирного русского народного собора.

У выставки нет порыва что-либо изменить в церковном искусстве — это, наоборот, констатация. Например, для Гоши Острецова евангельский текст — литературный памятник, и он его иллюстрирует. Для Дмитрия Врубеля Евангелие — сегодняшняя новость; он, как человек глубоко верующий, каждый день читает строфу, рассуждает о ней и подбирает к ней образы из современного мира. Для группы Recycle или Гутова более интересны авторы икон или «Тайной вечери», нежели сам сюжет. Так что на базе этой выставки можно сделать некий классификатор способов обращения к теме, разных взглядов и разных интонаций.

— Многие священнослужители посетили выставку и отнеслись к ней положительно. Почему мы не слышим их голос? 

— Внутри Церкви существует серьезное гуманистическое крыло, но, к сожалению, оно сегодня не в мейнстриме. По отношению к Icons священники делятся на три категории. Первые — это те, кто были на выставке, среди них нет ни одного, кто говорил бы, что выставка плохая. Вторая группа — это те, кто не были и не пойдут, потому что им кажется, будто современный художник вовсе не должен касаться этой темы. Третьи, чей голос звучит громче всех, ничего не видели и не собираются. 

Что касается второй группы, то ее надо всего-навсего проинформировать — до XVI века в России не было никакого искусства, кроме религиозного, а до XIX века светское и религиозное искусство шли рука об руку. Когда Врубель расписывал церкви, он был современным и даже в каком-то смысле передовым для своего времени художником. Вообще отказать творческому человеку в затрагивании этой темы невозможно. Русская икона принадлежит всему миру, точно так же, как и греческая скульптура.

«Ткачи» сейчас прикладывают усилия для того, чтобы состоялся публичный диалог — будет круглый стол в самом банальном виде, с участием разных сторон. Я не являюсь его организатором, но готов участвовать. 

— «Мракобесов» допустят?

— Допускать нужно всех, другое дело, что говорить можно только с теми, кто готов разговаривать. Мракобесие — это ведь не проблема консервативности, это проблема нетерпимости. Многим кажется, что мы обзываем мракобесами людей, которые настроены консервативно. Это не так, более того, даже среди участников выставки есть консерваторы. А мракобес — это человек, который считает, что надо уничтожить все, что не вписывается в его картину мира.

— Почему в сегодняшней России так активны общественные инициативы запретительного характера?

— Давайте возьмем газеты — вы увидите, что у нас исчезло из лексикона слово «модернизация». Раньше над ним смеялись, подшучивали через раз, но люди, которые оперировали этим термином, постоянно присутствовали в публичном пространстве. Сегодня все это исчезло. То есть я вижу, что новый сигнал власти — это «возвращение». А какое — неважно. Коммунисты говорят о возвращении к сталинским временам, Путин — к столыпинским, все так или иначе смотрят в прошлое. Главный тренд сегодня — возвращение традиций. Но не все традиции надо возвращать.