Бестактность и бессмертие: академики против министра
Министр образования и науки РФ Дмитрий Ливанов поступил, надо признать, не слишком тактично. Он сказал, что Академия наук России «деградирует с точки зрения научной продуктивности», причем сослался на возраст руководителей этой организации. И сказал он это ни где-нибудь, а в интервью «Эху Москвы», мгновенно дав связать свои инвективы с общим курсом либерального горе-реформирования нашего Отечества, который всегда пользовался горячей поддержкой журналистов данной радиостанции.
И, вполне предсказуемо, наши академики не просто обиделись на министра, но обвинили его во всевозможных грехах, в частности, в стремлении разрушить потенциал российской науки и привести его в полное соответствие с односторонне сырьевым профилем нашей экономики. Жорес Алферов и Владимир Фортов покинули Общественный совет при Минобрнауки. И, думаю, теперь о министре в стенах академических институтов нельзя будет говорить с симпатией, не рискуя столкнуться с возмущением или недоумением коллег.
Давайте все-таки разберемся в меру сил, в чем состоит суть конфликта. Прежде всего признаем, что нашим реформаторам не хватало и не хватает такта не оскорблять тех, чью область деятельности они собираются менять к лучшему. Даже самые радикальные планы переустройства не следует сопровождать оскорбительными высказываниями, при отсутствии, конечно, понятного желания под благовидным предлогом свалить в отставку.
Но все-таки, задумаемся на минуту, разве конфликт между Минобрнауки и Российской академией не был предопределен изначально? И несколько неосторожных фраз просто бросили очередную головешку в тлеющий костер.
Российская академия наук представляет собой явление исключительное и уникальное. Апологеты существующей системы зря ссылаются на немецкий и уж тем более на французский аналоги — такой структуры не существует ни в одной европейской стране. Во Франции Академия наук — одна из пяти академий, она была создана в XVII веке еще министром Кольбером для развития в первую очередь точных и естественных областей знания. Она представляет собой клуб выдающихся ученых страны, ее главная задача — выдавать премии и гранты, поддерживать престиж национальной науки. Однако никакие отдельные институты в систему академии не входят.
В Германии вообще нет единой Академии наук: вместо нее существует Союз немецких академий наук, в составе которого — академии семи германских земель. Более всего Российскую академию напоминает Академия Берлина и Бранденбурга, которая возникла, значительно изменившись, на базе Академии наук ГДР. Последняя частично явилась преемницей той самой Берлинской академии, которую организовал в 1700 году Лейбниц, но по существу она строилась в социалистическую эпоху по образцу Академии наук СССР.
В России же Академия наук — это просто параллельное Министерство науки. Можно было бы без всякого, наверное, ущерба ликвидировать соответствующее отделение данного ведомства и отдать всю науку за пределами сферы образования в ведение компетентному Юрию Осипову, президенту РАН, если бы не одно немаловажное обстоятельство. Все-таки РАН — это академия, и хотя она, как мы уже говорили, и не вполне похожа на своих европейских сестер, нечто общее у них есть.
Действительные члены Академии наук в России избираются пожизненно, и лишить звания академика не может никто. Андрей Сахаров был лишен многих наград и титулов, но при всем этом никто в СССР не позволил себе исключить его из действующих членов РАН. Наверное, это и неплохо, должна быть в России некая коллегия «бессмертных» авторитетов, рекрутируемых из разных дисциплин. Только эта «коллегия», на мой взгляд, не очень приспособлена к оперативному руководству сферой науки, в том числе ее передовыми отраслями.
Или титул «бессмертного», или оперативное руководство — «смешивать два эти ремесла» едва ли пойдет на пользу научному прогрессу. У нас же РАН является каким-то секулярным аналогом РПЦ, конклав которой также, как известно, избирается пожизненно. Но при этом наши научные «епископы» выходят в «митрополиты» не только за счет каких-то реальных научных заслуг, но и часто вследствие занимаемой высокой должности, например, руководства профильным институтом. Попробуй поспорь со своим метящим в академики директором, ректором или главой научного совета.
Не хочу называть какие-то конкретные фамилии, кого-то просто не знаю, кого-то считаю в высшей степени достойным звания академика ученым, но сама система, на которую ополчился министр, и в самом деле никуда не годится.
Никакая наука не сможет развиваться в ситуации, когда она управляется конклавом «бессмертных» мандаринов, общественное положение которых уже не слишком зависит от эффективности их конкретной работы. Эти люди имеют огромный авторитет, его ничем нельзя подорвать, и то обстоятельство, что их институт или — шире — их дисциплина в России перестала производить что-то реальное и весомое, даже если не передовое и уникальное уже не может оказать никакого влияния на их репутацию. Которая выше всякой критики по определению.
Министр Ливанов не является героем моих политических мечтаний. Но как бы мы ни относились к нему лично, следует признать, что в своей критике нашей академии он прав. Конечно, пара Нобелевских премий за свежие открытия в разных дисциплинах сняла бы на время все вопросы. Но пока мы, очевидно, отстаем. Конечно, 1990-е, развал науки и образования, Гайдар и «Эхо Москвы» — я сам могу часами перечислять имена наших супостатов.
Но тем не менее следует отнестись к ситуации более критично — нужен какой-то выбор из двух моделей академии. Ее следует превратить в очень оперативный и даже мобильный штаб по развитию науки, управляемый, не побоюсь сказать страшное слово, «эффективными менеджерами», или же в клуб «бессмертных» корифеев, выдающих премии и гранты подопечным в своих дисциплинах. Такой авторитетный аналог РФФИ.
Лично я бы — из самых-самых патриотических и даже «тотально-мобилизационных» соображений — ратовал за первый вариант.
И первым важным шагом к реформе Академии наук могло бы стать изменение системы руководства этим учреждением. Главой РАН должен был бы стать человек, далеко не преклонного возраста, а потому обладающий достаточным запасом жизненных сил, чтобы осуществить необходимые академии преобразования, и избираемый на основании рекомендаций исполнительной или законодательной власти.
