«Надо бы, чтобы Обама выгнал их, иначе тут будет война»
— Подозреваемые в организации взрыва на Бостонском марафоне были хорошо известны в городе — и в школе, и в боксерском клубе, и в нашей общине, — читает по бумажке секретарь бостонского исламского общинного центра Николь Муссалим. — И мы можем заверить вас, что если бы у кого-то из нас возникло подозрение в том, что эти двое планируют что-то против народа Америки, мы бы, не колеблясь, сообщили об этом в ФБР.
Шурша листами, Николь, одетая в заколотый цветастой брошью хиджаб и длинное платье с восточным узором, рассказывает собравшимся у здания общины журналистам о том, как мусульмане молятся за погибших и пострадавших. Как они вместе с остальными американцами радуются поимке одного из подозреваемых и ликвидации второго. Заканчивается текст анонсом воскресной многоконфессиональной молитвы в одной из бостонских церквей, в которой примут участие и местные мусульмане.
Журналисты выключают камеры и расходятся — отвечать на их вопросы руководство общины Николь официально не уполномочило. Но неофициально она рассказывает о том, что, несмотря на все заявления, отношение бостонцев к соседям-мусульманам несколько охладело после того, как стало известно, что подозреваемые в совершении теракта на финише марафона братья Царнаевы — прихожане одной из городских мечетей.
— На мою соседку напали на улице несколько дней назад. Она шла в хиджабе, и какие-то люди стали кричать ей о том, что она террорист и убийца. Я думаю, если бы она шла одна, а не с детьми, ее могли бы и побить. Но все обошлось. Многим моим друзьям присылают письма с угрозами. Пишут, что мусульманам не место в Америке. Но я уверена, что большинство людей думает иначе. Ведь в самой основе США лежит религиозная свобода. Пилигримы, прибывшие сюда основать нашу страну, приехали именно для того, чтобы, не боясь гонений, исповедовать свою веру, — редко когда удается услышать такую пламенную речь в защиту США от правоверной мусульманки, пускай и с французским именем.
Через дорогу от общинного центра, почти дверь в дверь — маленький магазин с обычным придорожным набором товаров: пиво, сигареты, чипсы, лотерейные билеты. За стойкой у кассы двое покупателей — длинноволосый белый лет 60 и чернокожий вдвое младше — решают, что делать с мусульманами.
— Они не принимают нашего образа жизни, им не нравится свобода, но они все едут. Зачем? Построить у нас Афганистан? Или уже Чечню? Надо бы, чтобы Обама выгнал их, иначе тут будет война, — стирая монетой защитный слой с лотерейного билета, вслух рассуждает белый.
Его собеседник в ответ сообщает, что этого не будет никогда, что американцы должны сами защитить свой образ жизни. На президента надежды нет.
— Старик, у него второе имя — Хуссейн. Думаешь, он не в курсе их целей? Уверен, что он сам на их стороне, — ставит он точку в споре.
И магазин, и общинный центр находятся всего в паре километров от района, в котором убили Тамерлана и арестовали Джохара Царнаева. Квартал, в котором последний отстреливался от полиции, до сих пор под оцеплением. Во дворе дома, где прятался 19-летний Джохар, работают следователи и агенты ФБР.
— Вы ребята из Москвы? — оживляется упитанный полицейский, дежурящий в оцеплении. — А это не в Москве ли чеченцы лет десять назад театр захватили? Я так и думал. А зачем они вообще людей убивают и мучают?
Офицер вдруг спохватывается и начинает рассказывать, что национальных предрассудков он лишен, да и вообще для закона все равны — и ирландцы, и русские, и чеченцы. Просто с последними он дел прежде никогда не имел. Да и видел их только по телевизору. А теперь вся страна говорит о чеченцах и взрывах.
Даже дети не остались в стороне. В нескольких десятках метров от двора, в котором укрывался младший Царнаев, две девчонки лет шести, по-взрослому чинно сидя за столом, продают зевакам и репортерам лимонад, обещая всю полученную выручку передать пострадавшим от взрывов. Фиксированной цены на напиток нет, каждый дает детям столько, сколько считает нужным. И в банке с выручкой медяки соседствуют с пятидесятидолларовыми купюрами. Стрельбы и захвата подозреваемого девочки не видели. Родители упрятали их по комнатам еще тогда, когда бои шли за пару кварталов отсюда — там, где убили старшего Царнаева, 26-летнего Тамерлана.
— У нас под окнами вечером какой-то грохот поднялся. Муж вылез из окна и начал кричать: «Вы с ума сошли, фейерверки у меня во дворе устраивать! Идите у себя дома взрывайте». А ему полицейские из-за соседнего забора начинают вопить, чтобы он спрятался и не подходил к окнам. Но мы все равно подошли. И видели, как первого парня убили, — Лоретта Кихайлос обнимается с внуками, стоя во дворе своего продырявленного дома, как раз там, где получил смертельные ранения Тамерлан Царнаев. — Вот, смотрите, куда-то пули попали, а куда-то осколки от бомб, которые эти ребята бросали. И машины все дырявые у нас.
Старые «мерседесы» с выбитыми стеклами и дырками в кузове не без гордости показывает муж Лоретты — Питер.
— Вот что наделали. Негодяи. Было бы у меня ружье, я бы этих ублюдков сам пристрелил на месте. Они по моей лужайке так и прыгали туда-сюда, как будто напрашивались, — говорит седоусый Питер с настоящим греческим акцентом. — Но и без меня обошлись. Тот парень, которого убили, побежал, когда у него патроны кончились. Бросил пистолет на мою лужайку — и дёру. А брат его бросил. Сел в машину — новенький такой «Мерседес» — и уехал. Я еще подумал, куда он на такой машине может уехать? Она же вся простреленная, как та, в которой Бонни и Клайда убили.
Дочь Кихайлосов Джина всю перестрелку провела в пробке, разговаривая по телефону с отцом и матерью. Параллельно, как говорит, слушала радио. И знает, что «Мерседес» у младшего Царнаева был угнанным. Как и еще один автомобиль, на котором ехал Тамерлан.
— Сначала они подложили бомбу, убили и покалечили множество людей. Потом они запросто ограбили каких-то ребят, отобрали у них машины и устроили войну во дворе моих родителей. Что это за люди? Ничего святого. Убил прохожего и пошел пиццу есть. Так выходит? — Джина приехала к Лоретте и Питеру со своими детьми отпраздновать второй день рождения своих родителей, но все никак не доберется до продуктов. Обсуждает кровавую историю с соседями и знакомыми.
Не спешит за праздничный стол и ее отец. Все ходит по двору и рассматривает следы боев.
— Вот вы, ребята, из России, скажите мне, если с чеченцами ваша страна воевала, почему они теперь нас убивают? Что мы не так сделали? Вот и я не знаю, — пожимает плечами Питер.
На дороге у дома Кихайлосов – огромное пятно запекшейся крови. Как раз на том самом месте, где был убит Тамерлан Царнаев. Пока не прошел дождь или полицейские не смыли его, пятно остается главной бостонской достопримечательностью. Люди приезжают сюда со всего города. Привозят детей и внуков. Фотографируются на его фоне и обещают вечно помнить о бостонской бойне.
