Неразыгранная ставка

Возвращение Алексея Кудрина в круг тех, кто вполне официально, а не на неформальных началах (как это было последние полтора года) определяет российскую экономическую политику, еще больше актуализирует отнюдь не только вопрос о неизбежности скорых кадровых перестановок в правительстве. Не менее, если не более важной становится проблема выбора методов борьбы с тем экономическим спадом, который рискует превратиться в рецессию и стать едва ли не главным «черным шаром» для нынешнего кабинета министров.

Ведь с тех пор, как бессменный путинский министр финансов покинул Ильинку и даже отчасти ушел в оппозицию, могло показаться, что разработкой антикризисных рецептов отныне будут заниматься идейные противники Кудрина. Не случайно известный «антимонетарист» Сергей Глазьев, ставший в июне 2012-го президентским советником, уже в начале этого года пошел в атаку на один из важнейших кудринских бастионов — так называемое бюджетное правило, обязывающее не опускать размер отчислений в Резервный фонд ниже 7% ВВП. Поскольку, по его мнению, именно из-за наличия таких ограничений страна лишается инвестиций и шансов на развитие.

Следуя этой логике, получается, что проблемы национальной экономики носят исключительно структурный, а не циклический характер. И страховка на случай неблагоприятного ухудшения внешней конъюнктуры (а именно для этого и создан Резервный фонд) не просто не спасает, но и, наоборот, мешает. Разумеется, зависимость от пресловутой «сырьевой иглы», монополизм, высокие административные барьеры для малого и среднего бизнеса, неразвитость инфраструктуры (прежде всего — автодорог) —  проблемы чисто структурного плана. Они никуда не исчезли, и их надо решать как можно скорее.

Но если из какой-нибудь Lada Priora убрать все «подушки безопасности», она в одночасье не обретет скоростные характеристики Bugatti Veyron. Зато ездить на ней станет в сто раз опаснее. К тому же у автомобиля под названием «российская экономика» наряду с уже упомянутыми встроенными дефектами постоянно вытекает бензин. Любой проект, осененный масштабными госинвестициями, вместо того чтобы запустить все возможные мультипликаторы и подстегнуть платежеспособный спрос по всей цепочке, на деле не разгоняет ничего, кроме размеров откатов, опять же по цепочке. В итоге вместо сочинских олимпийских курортов или революционных сколковских разработок на выходе получаются только скандалы и уголовные дела. А руководство ЦБ говорит о «криминальном выводе из страны» $49 млрд в год.

Собственно, и сам Глазьев осознает, во что в конечном итоге выльется «распечатывание» всех кубышек: «сложная система стратегического планирования, целевого управления кредитной системой, когда формируются огромные финансовые кредитные резервы за счет эмиссии Центрального банка под целевое использование этих денег со стороны предприятий… выглядит абсолютно невозможной в российских условиях тотальной коррупции, которая разъедает сегодня весь госаппарат».

Но и кудринские методы тоже далеко не панацея. Стерилизация «лишних» денег действительно позволяет держать в приемлемых рамках инфляцию и сравнительно оперативно латать бюджетные дыры и предотвращать банкротства системообразующих банков и предприятий при резком ухудшении мировой конъюнктуры. Но искусственно поддерживаемый дефицит финансовых ресурсов, во-первых, значительно повышает риск мздоимства со стороны обладающих оными госбанкиров. А во-вторых, что не менее опасно, сводит предпринимательскую инициативу к поиску наиболее эффектных способов демонстрации лояльности и доведения до совершенства навыков по монетизации административной ренты. Надо ли говорить, что на экономическом росте данные умения в лучшем случае никак не сказываются?

Иными словами, «либерал» Кудрин оказывается не меньшим «государственником», чем его заклятый оппонент Глазьев. Показательно, что и для борьбы с рецессией  команда экс-главы Минфина предлагает использовать далеко не чисто рыночные механизмы. А именно — ограничение маржи госбанков, которое должно вынудить их, а затем и остальных участников финансового рынка снизить стоимость кредитов. Непонятно, правда, готово ли государство к уменьшению доходной части бюджета из-за уменьшения прибыли, а следовательно, дивидендов, выплачиваемых ВТБ и Россельхозбанком. Да и многочисленные физлица-акционеры того же ВТБ или Сбербанка вряд ли обрадуются такому нововведению.

Но самое главное, что на фоне подобных паллиативов до сих пор остаются не задействованы классические механизмы стимулирования роста. Ведь, скажем, ставка рефинансирования ЦБ последний раз единовременно значительно снижалась лишь в самый разгар предыдущего кризиса — в ноябре 2009-го, и всего на 0,5 процентного пункта.

На более решительные шаги главный банк страны не идет, очевидно, опасаясь разогнать инфляцию. Такой риск действительно нельзя недооценивать. Но чтобы его минимизировать, как раз и логично использовать административную мощь государства. Разумеется, не для регулирования цен, а для жесткого соблюдения бюджетной дисциплины на всех этажах «вертикали власти». Если же, паче чаяния, каким-то субъектам федерации не удается сводить концы с концами, а выход их на публичный рынок заимствований чреват новым ростом процентных ставок (с появлением новых государственных, а потому более надежных клиентов банки с остальных непременно начнут брать дополнительную плату за риск), можно частично использовать Резервный фонд.

Экономика при всей ее кажущейся приземленности весьма хрупка. И далеко не всегда прощает эксперименты. Поэтому, стремясь предотвратить рецессию, едва ли следует уподобляться незадачливому столяру, который пытается забить шуруп молотком или закрутить пассатижами, так ни разу не попробовав использовать отвертку.