Канн рассказал о великой красоте и гомосексуальной любви

В конкурсе Канна показан еще один американский фильм, «За канделябром» Стивена Содерберга. Вновь, как и в случае с «Внутри Льюина Дэвиса» братьев Коэн, это ретро, сюжет которого строится вокруг героя-музыканта. Но на этом сходство двух картин знаменитых режиссеров-соотечественников заканчивается. 

И дело не только в том, что герой Коэнов — вымышленная фигура, а у Содерберга — реальный человек. «Внутри Льюина Дэвиса» — фильм больше про творчество. «За канделябром» — про любовь. Причем от этой любовной истории петербургского депутата Милонова наверняка хватил бы кондратий.

Центральный персонаж картины Содерберга, Уолтер Валентино Либерачи, американский музыкант польско-итальянского происхождения, вошел в историю не только своей виртуозной игрой на фортепиано, но и любовью к экстравагантным, барочным костюмам, избыточным интерьерам, где всегда было множество золота и хрусталя, одним словом — ко всему, что блестит.

В 1950–1970-е он был крупнейшей и, соответственно, самой высокооплачиваемой звездой шоу-бизнеса. Во время своих концертов Либерачи умел доверительно общаться с публикой, а при записи телешоу — говорить и смотреть прямо в камеру. То есть без этого пианиста-виртуоза невозможно представить себе мир современной топ-попсы: от Мадонны и Леди Гаги до Киркорова и Пугачевой.    

О том, что этот персонаж его очень интересует, Стивен Содерберг сообщил Майклу Дугласу, еще когда они снимали «Траффик», причем на роль музыканта режиссер сразу предполагал именно Дугласа.

Майкл Дуглас, как человек своего поколения, прекрасно понимал, о ком идет речь. Более того — в детстве ему приходилось общаться с Либерачи: музыкант жил в соседнем с семейством Дугласов доме в Палм-Спрингс.

 В момент, когда разговор о проекте возобновился, Дуглас боролся с раком горла (вспоминая об этом на пресс-конференции, он не смог справиться с волнением и чуть не заплакал). Но в результате, как и мечтал режиссер, Либерачи сыграл именно он.

Действие фильма происходит с 1977 по 1987 год, в Лос-Анджелесе и Лас-Вегасе.

Молодой ветеринар, бисексуал Скотт Торсон (Мэтт Дэймон) знакомится в гей-баре с хореографом Бобом Блэком (Скотт Бакула), и тот везет его в Лас-Вегас на шоу своего доброго приятеля Либерачи. После представления они, естественно, отправляются за кулисы.

Эта встреча переломила судьбу героя Дэймона. Он переезжает жить к музыканту и на пять лет становится не просто его любовником, секретарем, ассистентом, но и самым близким человеком.

Эта эпоха еще не афишировала гомосексуальные связи, даже в богемной среде, и Либерачи поддерживал для публики и прессы версию о том, что состоит в счастливом браке. Скота же он решает официально усыновить, предварительно сделав ему пластическую операцию, чтобы придать сходство с собой в молодости.

Такой блистательный, абсолютно равноправный мужской дуэт, какой сложился у Дугласа и Дэймона в этом фильме, встретишь не часто.

Оба актера жизни и на экране — ярчайшие представители гетеросексуальной части мужского населения, но то, с какой смелостью, тонкостью и любовью к своим героям они запечатлели этот происходивший в реальной жизни гомосексуальный роман, вызвало восхищение и аплодисменты каннской аудитории.

Дуглас играет человека, который весь пропитан шоу-бизнесом и сам уже вряд ли понимает, где его сценический образ, а где он сам. Улыбка, перстни, густая шевелюра (как выясняется впоследствии, парик), знаменитый скрипучий голос актера, придающий образу особый ширм, — таким видят Либерачи и зрители, и его домашние. Таким в большинстве эпизодов он предстает и перед своим молодым любовником. И только в очень редких случаях позволяет герою Дэймона увидеть себя таким, каков он есть на самом деле: стареющим, лысеющим, усталым, с очень немолодым телом и отвисающим брюшком.

И неизвестно еще для чего подтянутому, умеющему красиво стареть Майклу Дугласу понадобилось больше смелости: чтобы сыграть гея или чтобы показать старость во всей ее неприглядности.

Если Дуглас знал о планах фильма экранизировать книгу мемуаров любовника Либерачи «За канделябром», то для Мэтта Дэймона предложение сыграть этого самого любовника оказалось полнейшей неожиданностью и, естественно, не могло не вызвать сомнений. По словам актера, основная причина, по которой он согласился, — абсолютное доверие Содербергу. В результате Дэймон сыграл одну из лучших в своей карьере ролей.

Его герой на наших глазах превращается из простодушного, не особо заморачивающегося вопросами бытия парня, в нервного, неоднозначного, вызывающего то сочувствие, то отторжение персонажа, которого жизнь столкнула с большим, чем он в состоянии осознать.

Чувство, которое испытывает его герой к Либерачи, балансирует на грани глубокой, почти сыновьей любви и потребительского азарта. Отношения этой пары, их ссоры и примирения, по сути, мало отличаются от тех, что сопровождают совместную жизнь любой семьи. После расставания герой Дэймона отчаянно пытается отвоевать хотя бы часть имущества, когда это не удается, придает огласке свои отношения с Либерачи, и это становится одним из самых громких скандалов тех лет.

И только перед самой смертью музыканта (а Либерачи умер в 1987 году от СПИДа) оба они понимают, что в эти пять прожитых вместе лет между ними было то, что можно назвать настоящей любовью.

Режиссер не подвел актеров. Чтобы у них не возникало сомнений в том, что все происходящее на экране остается в рамках художественного повествования, он каждый вечер отсылал им отснятые и уже начерно смонтированные куски. И это, конечно, сыграло свою роль в том, что, приходя на площадку на следующее утро, они чувствовали себя совершенно свободно.

Перед началом фестиваля директор Канна Тьерри Фремо говорил о том, что фильмы все труднее различать «по национальности», поскольку в производстве их, сейчас как правило, участвует много стран.

Но все же, как показывает и нынешняя программа, различия между американским и европейским кинематографом сохраняются. Если американский фильм, при любой степени своей «артовости», всегда имеет жесткую структуру и сюжет, то европеец может позволить себе пуститься в свободное плаванье вслед за потоком авторского сознания. Как это и произошло с показанной в один день с фильмом Содерберга картиной «Великая красота» (La grande belezza) знаменитого итальянского режиссера Паоло Соррентино, не в первый раз участвующего в каннском конкурсе.

Великая красота — это красота великого города Рима, в котором живет герой (Тони Сервилло), 65-летний автор одного, написанного много лет назад романа, ныне зарабатывающий на жизнь журналистикой. Его все знают,  он знает всех, и, пользуясь этим, ведет существование наблюдателя.

Вроде бы участвует в бесконечных великосветских вечеринках, заводит интрижки с красавицами, ходит на перформансы  современного искусства, но одновременно смотрит на всё это со стороны. И перед его взглядом проходит целый парад совершенно феллиниевских персонажей, которые, видимо, возможны только в этом городе, независимо от того, какую эпоху он проживает.

Фильм Соррентино — о слиянии вечного и сиюминутного, об упадке и разрушении и о том, что каждый проживает этот упадок по-разному. Моментами он достигает совершенно поразительных высот, но выдержать бессюжетное повествование в 2,5 часа дано не всем. С «Великой красоты» уходили даже из партера, что в Канне является вещью совершенно неслыханной. 

Зато оставшиеся долго аплодировали, а при выходе из зала можно было услышать реплики «Это грандиозно!». Интересно, согласится ли с такой оценкой жюри под председательством выдающегося мастера сюжетного кино Стивена Спилберга?