«Жизнь огромного коллектива не должна зависеть от одного человека»
В Воронеже в рамках Платоновского фестиваля прошла Творческая мастерская народного артиста СССР Владимира Васильева. Ранее маэстро посетил Красноярск, где принял участие в фестивале народно-сценического танца «Истоки. Ветер перемен». О своих проектах, свершившихся и будущих, Владимир Васильев рассказал корреспонденту «Известий».
— Как появилась идея «Мастерской»?
— Эта идея родилась после посещения многочисленных конкурсов и фестивалей. Там я убедился, что наши собственные отечественные хореографы и в современном танце добились больших успехов. А ведь очень часто я слышу с разных сторон, что в области классики мы по-прежнему в первых рядах, а в современном танце отстали от окружающего мира. Поэтому усиленно ищем по всему миру хореографов, забывая о своих талантливых и ждущих зрителя балетмейстерах. Мне представляется, что гораздо правильнее развивать современное направление танца через поиск и поощрение хореографов здесь. Поэтому я предложил губернатору Воронежской области Алексею Васильевичу Гордееву осуществить такой проект на Платоновском фестивале. Причем силами артистов Воронежского театра оперы и балета.
— На фестивале в Красноярске вы говорили, что практически всем обязаны народному танцу.
— Я действительно первые шесть лет обучения в балетной школе отдавал предпочтение народно-сценическому и характерному танцу. И только потом понял, что мое призвание — классический балет. Тогда я начал учиться классике по-настоящему, именно в ней у меня было множество пробелов. Правда, я не очень любил станок, без которого невозможно работать в балете, но зато обожал середину — где отрабатываются прыжки и вращения. То есть там, где, в общем, начинается собственно танец. И всегда это было в неразрывной связи с музыкой. Я на всех своих репетициях не устаю повторять артистам, что прежде всего нужно слушать и слышать музыку. Она диктует нам каждое движение на сцене. Главное в нашем искусстве танца — сделать музыку зримой. И это касается любого вида танца, народного в том числе. Вообще знание народного и характерного танца необходимо в балете, недаром только в русской классической школе традиционно и обязательно преподают эти виды танца. Мне лично это знание всегда очень помогало и в исполнительской, и в балетмейстерской работе.
— Сейчас говорят, что народный танец себя изжил.
— Такое могло бы случиться, если вдруг народный танец перестал бы развиваться и стал бы музейным. И есть люди, которые хотели бы, чтобы он оставался неизменным. Но хотим мы этого или нет, танец все равно меняется. Первый раз удачно найденный трюк поражает, второй раз кажется интересным, а потом мы уже ждем чего-то нового. Наши педагоги учили нас осмыслять каждое свое движение. А сейчас я вижу на сцене, что артисты произносят отдельные, несвязанные между собой слова. Получается: слова-слова-слова, но я не понимаю, о чем они. Силюсь осмыслить звуки, которые издает их тело, и не могу. А когда это длится долго — меня это вообще начинает раздражать. В сердце ничего не проникает. К сожалению, так часто происходит и в других видах искусства. А для меня смысл любого искусства — дойти до сердца. Душа должна везде присутствовать.
— Что будет после «Мастерской»?
— На следующий год буду репетировать «Дон Кихота» в Японии. Есть в перспективе еще один крупный проект, идея которого родилась тридцать лет назад. Я очень хочу сделать Мессу си минор Баха, в которой были бы задействованы все компоненты большого музыкального театра. До сих пор этого не произошло, потому что требуются большие силы и средства. Но сейчас появилось конкретное предложение.
— Ваша живопись будет задействована?
— Надеюсь, что да. Долгое время живопись была моим серьезным увлечением, но теперь я занимаюсь этим постоянно. Помимо участия в многочисленных выставках, создал эскизы для восьми своих спектаклей. Много занимаюсь и кино. Сейчас занят подборкой материалов к большому телесериалу о героях моего времени, которые прошли через мою жизнь. Скоро приступлю к монтажу.
— В вашей жизни огромную роль сыграл Большой театр. Вы следите за тем, что там происходит?
— Нет. И даже вдаваться в эту ситуацию не хочу, еще и потому, что слышу огромное количество разных обсуждений на эту тему. 99% из опрошенных или дискутирующих либо ничего не понимают, либо даже не знают о Большом театре, но обязательно высказывают свою точку зрения, которая, скорее всего, абсолютно далека от истины. Я не хожу в Большой уже довольно давно, только на какие-то события, связанные с моим прошлым или с моими коллегами. Недавно в Большом проходил 60-летний юбилей творческой деятельности замечательной балерины и не менее замечательного педагога Марины Кондратьевой — случай уникальный. Я не мог не пойти в театр и не поздравить ее. Иногда хожу в театр, если приезжает кто-то из тех, кто мне интересен. Но я не знаю сейчас жизни Большого театра изнутри.
— До 2000 года вы занимали в ГАБТе должность художественного руководителя-директора. А худсовет у вас был?
— Был. Наш худсовет состоял из руководителей творческих коллективов театра: опера, балет, оркестр, миманс. Я их собирал, и мы обсуждали текущие проблемы и творческие планы театра. Хотя сейчас я не думаю, что это было абсолютно правильно. Тогда у меня были утопические мысли о демократическом подходе к управлению. А на деле это оказалось совсем не так. В театре, конечно, нужна диктатура. Но диктатура диктатуре — рознь. Когда вы создаете свой театр и набираете свою труппу, начиная с нуля, вы обязаны быть диктатором. И все будут принимать вас сердцем и душой, потому что они будут вашими единомышленниками. Совсем другая ситуация с академическими большими театрами, особенно такими национальными символами, как Большой или Мариинский. Там если один человек становится диктатором, то какое-то время, если он очень талантливый, в театре происходит взлет. Но дальше неизбежно начинается застой. Приходит новое поколение, меняются устои. Нельзя забывать, что слава театра, в котором ты работаешь, создавалась разными мастерами годами, а ты — только один из них, и в долгой истории — лишь ее частица. И еще диктатура нужна на сцене, когда творец ставит свое произведение. Тогда надо подчинить ему всё и всех. Но жизнь огромного коллектива не должна зависеть от одного человека, это всегда приводит к краху.
Платонов пришел в балет
Платоновский фестиваль в Воронеже движется по пути Чеховского в Москве. В том смысле, что по мере становления форума (Платоновский проводится в третий раз) автор, заявленный в названии, имеет все меньшее отношение к фестивальной программе. Но есть и приятные исключения. Спектакль Творческой мастерской народного артиста СССР Владимира Васильева — один из них.
С Воронежем знаменитый артист имеет давние творческие связи. В местном Театре оперы и балета он поставил «Макбета», «Золушку», прошлой осенью показал вечер одноактных композиций «Балетные шедевры в оперной классике», а на сей раз дал высказаться участникам своей мастерской. Каждый из семи хореографов (Дмитрий Залесский, Вера Арбузова, Елена Богданович, Арина Панфилова, Юрий Смекалов, Александр Могилев, Раду Поклитару) представил композицию по мотивам прозы Андрея Платонова и каждый стал первопроходцем — ранее на балетной сцене Платонова не ставили.
По словам Владимира Васильева, все хореографы получили возможность выбора.
— Я дал им карт-бланш — выбирайте сами и ставьте ваше видение платоновских рассказов, повестей, — сказал организатор и вдохновитель специального проекта фестиваля.
Однако без васильевского видения «Мастерская» не обошлась. На задник проецировались его акварели (городские виды, луга, поля, перелески, индустриальные ландшафты), а самого маэстро перед началом спектакля луч света выхватил за дирижерским пультом.
— Не волнуйтесь, я не последую примеру Рудольфа Нуреева, дирижировать не буду, успокоил публику г-н Васильев.
Артист слукавил. Оркестром он не дирижировал, но вечером — безусловно. Успевал доверительно представить участников, пожурить осветителей, поторопить с закрытием занавеса, и самое ценное — почитать Платонова. Читает Владимир Викторович душевно, не по-актерски, и организаторы не прогадают, если на следующем фестивале уговорят его на сольный литературный вечер.
Участники «Мастерской» продемонстрировали разные отношения с Платоновым. Одни вдохновились конкретикой, поставив свои номера на определенные сюжеты, другие обнародовали их метафорическое понимание. Но и в том, и в другом случае на сцену были вынесены вечные балетные темы (любовь, расставание, одиночество, встреча) и сопутствующие им эмоции.
Самый горячий зрительский отклик заслужила композиция «Люди Платонова» художественного руководителя «Киев модерн-балета» Раду Поклитару. Хореограф, считающий Платонова «мегаэмоциональным», выбрал соответствующую музыку — Adagio из Второго фортепианного концерта Шопена — и подошел к ней с мастеровитой прагматичностью. Стройная композиция, где каялись и величались персонажи в белых рубахах, смотрелась на одном дыхании, а финальное вознесение танцовщиков на веревочных лестницах зал встретил овацией.
Столь же трепетно, оттанцевав практически все нюансы, подошла к музыке — Adagio из Третьего скрипичного концерта Давида Кривицкого — москвичка Елена Богданович, поставившая красивую композицию «Хранители» для мятущейся пары и вторящего ей ансамбля.
Судя по увиденному, и г-н Поклитару, и г-жа Богданович, самые титулованные участники «Мастерской», хорошо понимают: в воплощении «мегаэмоций» правильная музыка — две трети успеха. Она сама ведет хореографа, оберегая его как от излишеств, так и от недоговоренностей.
Их менее опытные коллеги воспринимали звуковой ряд более фоном, нежели полноправным участником действия. Цельного рассказа в этом случае ожидать не приходилось, но отдельные яркие находки — как, например, изобретательное обыгрывание аксессуаров (деревянная конструкция превращается то в дом, то в палисадник, то в вагон поезда) — в «Обители вечной надежды» Дмитрия Залесского или перетекание энергии от персонажа к персонажу в композиции Александра Могилева «Неодушевленный враг» отметить стоить.
Главным же героем вечера, завершившегося танц-выходом всех участников и примкнувшего к ним Воронежского хора, стала балетная труппа местного Театра оперы и балета. В то, что эти 30 танцовщиков ранее не танцевали современную хореографию и понятия не имели о ее «контрэкшенах», «релизах» и контактных импровизациях, временами верилось с трудом — настолько органично смотрелось большинство из них. Теперь у воронежцев есть шанс освоить все премудрости соntemporary dance не торопясь. Спектакль по мотивам прозы их земляка остается в репертуаре театра.
