«Необязательно жалеть зрителя, если хочешь, чтобы он понял твою идею»
1 августа состоится российская премьера фильма «Майор», успевшего съездить в Канн, на «Кинотавр» и ставшего победителем Шанхайского кинофестиваля. Накануне выхода фильма в прокат режиссер картины Юрий Быков встретился с «Известиями».
— «Майор» — это ваш второй полнометражный фильм. Делать вторую картину было легче, чем первую?
— Легче. Когда я снимал «Жить», у меня было меньше опыта и не было четкого понимания, чего я хочу. Съемки первого фильма шли по стандартному пути: с необходимым количеством денег, запуском фильма студией, собранной съемочной группой, определенными сроками. На «Майоре», напротив, не было ничего определенного. Мы даже не были уверены, что закончим картину, были предоставлены сами себе, не были ограничены во времени. Та концепция, которую мы сформулировали с ребятами, позволяла работать в свое удовольствие.
— Если не ошибаюсь, вы приступили к съемкам, не дождавшись государственного финансирования?
— Два года подряд нам не давали господдержки. В тот момент, когда мы потеряли всякую надежду получить финансирование, мы с оператором и продюсером начали картину на те небольшие деньги, которые нам дал Алексей Учитель. В первых числах января 2012 года поехали и стали снимать пробные отрывки у меня на родине в Рязанской области в городе Новомичуринске.
— Актеры работали, не зная, расплатятся с ними или нет?
— «Майор» — это такая история, в которой стыдно играть за деньги. Понятно, что все в финале получили гонорар, но изначально актеры шли «за идею». В главной роли снимался мой давний товарищ Денис Шведов, вторую главную роль играл я сам. После разговора с Ириной Низиной (исполнительницей главной женской роли. — «Известия»), я был уверен, что она согласится. Все понимали, что мы делаем кино на самую наболевшую в нашей стране тему. Мы стремились сделать не артхаус, а кино для массовой аудитории. Говорить на актуальные темы с большой аудиторией всегда интересно.
— Разве вы снимаете не фестивальное кино?
— Нет, оно нефестивальное по способу подачи, по методам. Оно сделано по законам мейнстрима, в нем нет артхаусного темпоритма, в «Майоре» абсолютно триллеровая основа, хотя фильм затрагивает серьезные темы.
— Ваше участие в картине вызвано вынужденной экономией?
— Я по первому образованию актер, но я не признаю принятую в этой профессии систему координат — не люблю работы в одном амплуа и самоповторов. Довольно рано решил для себя, что не ставлю себе целью сделать карьеру актера. Главную роль я писал под Шведова, а вторую — для себя. Для очистки совести я предложил ее нескольким артистам, но они сказали, что таких уродов играть нельзя — это отразится на карме. Когда все отказались, я решил, что справлюсь сам. Играть друзей нам с Денисом не составило труда, потому что мы и в жизни дружим.
— Сложно снимать кино и играть в нем?
— Не особо. Я не понимаю, что странного в том, что я сам пишу сценарии, музыку, играю и выступаю режиссером фильма? Мне так комфортнее. Сложнее объяснять людям свою точку зрения, доказывать что-то. Кино нужно снимать только в том случае, если за его идею ты готов умереть. Когда у меня возникает идея, я сразу понимаю, как я буду снимать картину. Быстро работаю, ничего не меняю.
— Тем не менее ваши фильмы упрекают в рассудочности и расчетливости.
— Все мои фильмы точно рассчитаны. Я крайне скептически отношусь к наитию, вдохновению в таком серьезном вопросе, как написание сценария. У каждой истории есть своя генетика. Тема сама подсказывает путь развития событий. Когда я делал «Майора», то отлично понимал, что это будет картина о взаимоотношениях человека и власти. Трагический финал в ней закономерен — трагедия порождает трагедию. Чтобы зритель правильно понял твою идею, необязательно жалеть его.
— Почему вы выбрали надоевшую ментовскую тематику?
— Когда майор Евсюков расстрелял в супермаркете людей, возникло общественное мнение, что любой, кто надевает погоны, — упырь. Потрясенный этой историей, я написал сценарий, показал его Алексею Учителю, но он сказал: «Предмет не развивается, за ним неинтересно наблюдать». И началась простая логика развития творческого процесса. Когда я начал писать сценарий, то понял, что это не фильм о ментах, а о русском менталитете. Мы живем в стране корпоративных интересов, кланов и групп лиц, которые объединены общими интересами. Внутри этих групп есть кодекс, который не работает за их пределами. Считается, что я ничего не должен постороннему человеку. Глобальное сообщество людей, называемое государством, не может существовать без обязанностей перед другими людьми. Через какую профессию это нужно было показывать? Если сильный герой, представитель силовой структуры не может побороть систему, то кто тогда может?
— Не потому ли картина пользуется успехом на фестивалях, что она представляет Россию в невыгодном свете?
— Не только Россия возит на фестивали проблемное кино. Мексиканцы привозят фильмы про наркоторговлю, французы — про необходимость института брака, шведы — про разрешение эвтаназии. Коммерческое прокатное кино не берут на фестивали. Я снимаю серьезное кино про жизнь российского общества. Не хочу пира во время чумы — снимать веселое кино, когда в стране процветает воровство и безответственность.
— Вы говорили, что собираетесь снять три-четыре картины и уйти из кино?
— На 3–4 картины нужно лет 15. Сейчас на волне «Майора» Минкульт поддержал мой следующий фильм, но я не уверен, что у меня получится работать дальше. Кино, которое мы снимаем, — непрокатное. Кинотеатры интересуются подростковыми картинами, на телеке оно тоже не нужно. В интернете сидит такое небольшое количество людей, что легче на кухне сценарий друзьям вслух прочитать. В каком-то смысле — это бессмысленно. Я поседел за последние два года, стал понимать, что режиссерская профессия постепенно превращается в мученичество.
— О чем будет ваш следующий фильм?
— Через месяц приступаю к съемкам фильма «Дурак» о ЖКХ, где сыграю главную роль. По сюжету слесарь приезжает в старое общежитие и понимает, что в эту ночь оно рухнет. Получив отказ властей, он пытается эвакуировать людей самостоятельно. В этой картине будет жизнеутверждающий финал.
