Грув для пораженца

Человеку, постигающему наследие популярного автора — исполнителя песен протеста  Фила Окса, совсем не обязательно вникать в причины военного вмешательства США в Индокитай или выяснять, каких именно прав и свобод не хватало в ту пору меньшинствам  внутри самой Америки. Он может даже не понимать языка.

Слушателя завораживает мелодия, интонация, владение гитарой...

И еще один характерный факт иконописного бунтарского прошлого — несмотря на всю шумиху, парижский май не породил ни одной песни, способной стать революционным маршем.

Все, что спели об этом бурном времени Нино Феррер, Жак Дютрон или Клод Нугаро, — не более чем сардонический комментарий не ангажированного человека, ни капли не солидарного с действиями хулиганов и провокаторов.

От действительно талантливых песен на вьетнамскую тему — будь то «Вьетнам» Джимми Клиффа или «Последний поезд в Нюрнберг» Пита Сигера — опять же уцелели только удачные мелодии и качественные аранжировки, а тексты успели безбожно устареть.

Никто ни в какой «Нюрнберг» так и не поехал, а отношение к тем, кто отдавал или выполнял определенные непопулярные приказы, изменилось подчас самым коренным образом.

Однако песни эти волнуют, их стоит послушать и сорок с лишним лет спустя, потому что они возникли явно не как попытка заработать политический капитал.

В эпоху Вудстока и борьбы за мир «благородное» происхождение  было для рок-звезды скорей помехой, нежели преимуществом. Даже одаренному, но с детства обеспеченному артисту требовались дополнительные усилия, чтобы доказать свою искренность.

Сегодня все наоборот. Мы прозябаем под гнетом сплоченных династий — дочь профессора поет пост-панк, дочь дипломата снимает кино, падчерица генерала Дракулы выставляется в галерее у правнука Носферату и т.д.

Местечковые плебеи могут только рукоплескать и завидовать.

Чернокожим исполнителям в этом плане когда-то было намного легче. Повезло и сыну сезонного рабочего Элвису Пресли.

Но больше всех повезло рецидивисту по имени Чарльз Мэнсон, провозгласившему библией восстания против Системы безобиднейший «Белый альбом» группы «Битлз», запятнав кровью его неказистую обложку.

Почему-то прекрасные порывы постоянно бывают омрачены проявлениями брутальной жестокости.

Аморальная расправа подверженного амоку белоленточника над собственной женой тоже весьма некстати добавила несколько багровых пятен в отечественный «белый альбом» потенциальных «Варшавянок» и «Марсельез».

В отличие от успешной попытки битлов расширить формат и диапазон материала, работа российских составителей не произвела фурор по одной очевидной причине — вы не найдете там песен уровня Helter Skelter или While My Guitar Gently Weeps.

Реакция простых людей сравнима с реакцией совкового гей-сообщества на камин ауты Боуи, «Виллидж Пипл» или на предельно политизированный («геи против фашизма!») «Том Робинсон Бэнд» — она была предсказуемо нулевой: нам этого не надо, а для личной жизни нам хватает и Пугачевой с «Бони Эм.».

Чтобы вызвать настоящий культурный шок, требуются прирожденные отщепенцы вместо эстетствующих эгоцентриков в цилиндрах или недовольных зарплатой конформистов.

В свое время, при Картере, певица Джоан Баэз, проникшись симпатией к правозащитному движению, посвятила одну (регламент) песню Наталье Горбаневской. Столичные диссиденты остались недовольны — почему только ей, а не всем сразу?!

Американский слушатель вообще ничего не понял.

«Нормальный человек должен говорить, а не петь». Замечанию второстепенного персонажа комедии Александра Галича было суждено получить гротескное подтверждение в конце века, когда песенный жанр себя практически исчерпал.

Рэп и хип-хоп — явления в большей степени социальные, нежели культурные. Еще в восьмидесятых на это не стеснялись указывать ведущие американские рок-критики, устав от попыток обнаружить преемственность черного ритм-энд-блюза в декламациях у Ice-Tи LLCoolJ.

Тем не менее, эти жанры сумели прижиться не только на континенте, но и в горных районах, где никогда не было и в принципе быть не могло никакого интереса к субкультуре больших городов.

И дело тут отнюдь не в проникновении прогресса в отдаленные места, а в провинциализации американского стиля, которому все легче подражать, без риска прослыть клоуном.

Орудием пропаганды хип-хопа сделала не любовь к афроамериканской экзотике, а дешевые и сердитые приемы украинского «майдана».

Но парадокс в том, что протестным и подлинно нонконформным в застойном обществе способен стать материал совсем не крамольный по содержанию или форме.

Правда ради него вряд ли кто-нибудь захочет пожертвовать удобствами симбиоза оппозиции и власти, чьи вкусы часто совпадают как лица близнецов в индийской мелодраме.

Самолет рейса Москва–Лос Анджелес не приземлится в сумеречной зоне Атлантиды, а если даже это и произойдет, пассажиры будут возмущены, потому что летели к своим с копией белого альбома в клюве.

Обе стороны не заинтересованы в чьей-либо победе, не достижимой без магического обмана, на который тем и другим не хватает таланта и выдержки.

«Революцию по телевизору не покажут» — покойный Джил Скотт Хирон удачно назвал свою длинную, но увлекательную пьесу-прогноз.

И пускай на экране уже третий год одни революции, нам интересно послушать интеллектуального рэпера именно потому, что он предпочел не петь, а говорить на тему, не рождающую удачных песен.

Я еще застал старичков, промышлявших рассказами про то, как они, единственный раз в жизни, «видели Ленина».

О ком будут рассказывать лицеистам будущего очевидцы уже позапрошлогодних событий?

Хотя, надо думать, найдут о ком. В крайнем случае, споют Вертинского, которому у нас всегда рады.

Удручает другое. Допустим, «музыка революции» некачественна и невнятна, но ведь и реакция не смогла придумать ничего оригинального. Все те же приемы деникинского Освага, пропагандистские клише «полковых буфетчиков», оправдывающих зверства контрразведки ужасами ЧК.

Народ охотно запоминает и поет песни победителей, даже если победа была добыта силой магического обмана.

От побежденных и проигравших остаются «белогвардейские» романсы, написанные в шестидесятых Городницким или Дольским.

«Всё теперь против нас, будто мы и креста не носили...» и т.п.

Какой латентный дворник, услышав такое, не всплакнет о латентном «барине»?

В данном случае уместнее было бы «будто фенечек мы не носили...»

От коричневых тоже осталась, скажем честно, довольно серенькая «Лили Марлен», которую продолжают выть по клубам жутковатые существа, и «Песня про Хорста Весселя», в основе которой рекламный гимн страховой компании.

Ее тоже горланят — но все реже и в узком кругу.

Иногда нафталин выполняет функцию кокаина.

И только настоящий битловский «Белый альбом» продолжает звучать как новый и уникальный, несмотря на сорок пять лет и жирный слой непропорциональной лести.

Так все-таки... почему, говоря языком белоэмигрантской публицистики, мы не дошли до Москвы? Отчего уже слышали кремлевский перезвон, а в итоге плюхнули в море?

Да потому, что сезон отпусков в разгаре.

А это — святое.