Пришло время судов над массовыми убивцами — Виноградовым и Помазуном. Помазун 22 апреля 2013 года застрелил в Белгороде, на улице, шесть человек; Виноградов 7 ноября 2012-го стрелял в московском офисе аптечной компании «Ригла» и тоже убил шесть человек. Оба вроде как вменяемы. Помазун уже получил приговор (пожизненное), Виноградов еще нет.
Помазун на суде не извинился, сказав, что извинения ниже его достоинства (Манфред), Виноградов вину признал, прощения просил. Но тут разница невелика — просто две разные позы. У обоих демонстративное поведение, публичная игра (Помазун кричал «ГРУ! Чечня!», кривлялся и махал руками во время чтения приговора; Виноградов орал конвойному: «Застрели меня, у тебя же есть пистолет!»). Оба при этом просили и просят о смягчении приговора. Виноградов говорил, что «не готов на пожизненное». Злобные балованные дети.
Тут и обсуждать-то нечего; разве что эти процессы еще раз проявляют странное отношение общества к моральной компенсации, денежным требованиям к обвиняемому. Сейчас, когда длятся виноградовские судебные заседания, новостные ленты полны заголовками определенного тона: «С аптечного стрелка требуют миллионы». Всегда у нас это легкое неодобрение по поводу торга меж родственниками жертвы и вурдалаком: «Что деньги, человека уже не вернешь!». Как бы предполагается, что «чище» без компенсации; деньги рассматриваются как род утешения. «Не буду есть, не буду слушать!.. Подумала — и стала кушать».
Жестокий взгляд на дело. Человека не вернуть, но можно попробовать вернуть хотя бы одну сторону, одну ипостась кормильца — защиту. Деньги не как утешение, а как какая-никакая защита. Сама собой, как известно, даже кашка детям к обеду не сделается, а Алесе Третьяковой, например, представители которой предъявили Виноградову иск на 2 млн рублей, нужно кормить и поднимать троих детей.
И вот читая о судьбе Алеси Третьяковой, которая в день убийства мужа узнала о том, что беременна третьим ребенком, я и поняла, что думать и писать нужно вовсе не о вурдалаке Виноградове (и не о Помазуне), а всё время, пока обсуждались эти дела (зачем стреляли, да почему), думать надо было о погибшем Алесином супруге, Антоне Третьякове, офисном работнике.
Именно его образ всё проявляет. Антон Третьяков не совершил никакого подвига, он сидел за своим столом к убийце спиной и умер, верно, даже не поняв, что происходит. Виноградов убил его вторым. Вошел в офис фармацевтической компании «Ригла», где и сам служил юристом, с криком: «Здравствуйте, коллеги!», и стал стрелять. Стрелял с обеих рук, как в кино, красивый и трагически обреченный. И на всё это смотрела лирическая героиня, дева, отказавшая Виноградову во взаимности. А ранним утром убийственного дня Виноградов еще и манифест вывесил на своей странице «ВКонтакте», где обозвал человечество компостом и материалом для уничтожения. То есть он вроде бы как еще и идейный. А Антон Третьяков, значит, просто сидел и работал. Потом, уже после трагедии, об Алесе и Антоне (как о чете) довольно много писали — пара оказалась неожиданно даже и медийная: незадолго до беды Алеся участвовала в передаче «Модный приговор». Сама написала письмо, ее позвали на съемки и показали по телевизору. Были и Васильев, и Эвелина Хромченко, и все Третьяковых хвалили и запомнили. Потому что Антон по жанру передачи должен был выступить обвинителем (муж обвиняет жену в преступлении перед модой и красотищей), а Третьяков говорил с экрана: «Я не могу быть обвинителем, я жену очень люблю».
Посмотрите на жизнь Антона Третьякова — это полный самоотречения путь офисного самурая. Посмотрите! Они с женой 12 лет назад приехали в Москву из Таджикистана. Первые месяцы Антон спал на Белорусском вокзале. Нашел работу. Работал с утра до ночи, делал карьеру. Осуществлял мечту: «Мечтаю, чтобы дети могли воочию любоваться Кремлем и Красной площадью, а не по картинкам». Две жилищные ипотеки потянул Антон (одну успел полностью выплатить), купил квартиру в Железнодорожном для семьи и еще квартирку теще и взял кредит на машину. Бережливость, мир и достоинство царили в его доме.
Третьяков — просто воплощенный символ. С одной стороны — адепт мелкобуржуазного мира, обыватель, офисный планктон и «рено в кредит» (так, кажется, обзывают менеджеров в социальных сетях), с другой — соль земли, взрослый человек, основа жизненной ткани.
Судите сами — они с убийцей Виноградовым полные, если не абсолютные противоположности. Как там у Венечки Ерофеева? Встретились на улице Лазарь Моисевич Шнеерсон и Святополк Елисеевич Крестовоздвиженский и случайно аннигилировали друг друга.
Антону Третьякову было 33 года, когда его убили. Убийце Виноградову 29. Почти ровесники. Третьяков работал в компании «Ригла» и был счастлив. Виноградов работал в компании «Ригла» и был несчастлив.
Про него пишут: «Убил, потому что серость окружения, работа бессмысленное г...но, он спятил от бесцельного существования». Родные говорили: «Мальчик чувствовал себя ненужным». В том и суть. Мальчик-то действительно был никому не нужен. Нужен был мужчина. У Третьякова — два сына, и они с женой хотели дочь; а у Виноградова — неудачный, грязноватый роман с офисной девицей, чужой невестой. У Виноградова вокруг серость, у Третьякова не серость. Но, может быть, Третьяков — филистер и только о материальном, а у Виноградова пылкая мятежная душа, а?
Он ведь за всё человечество ответчик. Офисный демон, страсть и власть, сидит сейчас в камере и читает Достоевского. Сам-то Дмитрий Виноградов человек невежественный и злобная серьезка. Но человеческий тип он являет собой преизвестнейший, разве нет? И Виноградова с его манифестом «человечествокомпост» ведь поддержали. 17 тыс. лайков. Идеи, прямо скажем, не новые, но всегда нарядные. И еще лайкающие назвали Дмитрия Виноградова героем нашего времени. Ну не то чтоб совсем герой-герой, но главный символический персонаж времени, уставшего от мелкобуржуазного идеала. Уставшего от офисной серости и вранья. Порвавшего мир. Ну что ж. Кто главный символический персонаж дня — обыватель или манфред? Самое печальное, что Третьяков — точно не российский герой. Потому что мы разбираем между двумя жизненными позициями: «Ах, какой ужас вокруг, нужно чего-нибудь разрушить» и «Ах, какой ужас вокруг, нужно чего-нибудь построить», а наиболее жизнеспособный тип нынче другой. Это когда «кого-нибудь построить». Но Третьяков — лучшее, что могло бы случиться со страной.
Он человек любящий, взрослый. И смерть его, несправедливая безвременная смерть, всё же не бессмысленна. Потому что все под Богом ходим, и это куда правильнее попытки убийцы взять Божье дело в свои руки. В определенном смысле своей смертью он даже противостоит жесткой и жалкой философии личного успеха, которая так популярна у российских успешников. Все зависит от самого человека, все инсургенты родом из неудачников и пр. Третьяков, я уверена, понимал, что работает не покладая рук и потому молодец. Но успех-то у него был не личный. Он делился, не для себя жил, для маленьких. В нем чувствуется простор души, понятие о Божьем промысле. Потому что как начинает у иного огурца переть гордыня, так и хочется процитировать многомудрое: «Мой дедушка тоже говорил, что всё в жизни зависит от тебя самого, пока ему бомбой не оторвало обе ноги».
Как же таких людей, как Третьяков, в России не хватает. Как же не хватает Третьякова!
