«Спасибо Путину за «Сталинград»

Фильм «Сталинград» по-прежнему остается в центре внимания, удостаиваясь как самых лестных, так и критических отзывов. Накануне старта проката картины в Китае на 7 тыс. экранов режиссер Федор Бондарчук ответил на вопросы корреспондента «Известий» Ларисы Юсиповой. 

— Сборы «Сталинграда» подталкивают зрителей и комментаторов социальных сетей к одному из излюбленных всеми нами занятий: считать чужие деньги.

— О да, я заметил.

— Но фильм отчасти снимался на государственные, то есть налогоплательщиков, деньги, и вопрос об отдаче, по-моему, вполне законный. На первой пресс-конференции продюсер Александр Роднянский сказал, что большая часть бюджета — это возвратные средства.

— Мы действительно снимали фильм на прозрачных, рыночных условиях, взяв на себя ответственность за те деньги, которые получили от инвесторов. 70% вложенных денег придется отдавать, что мы, собственно, и делаем. Канал «Россия», например, уже не просто вернул свои вложения, но и заработал 90 млн рублей.

— Чтобы не запутаться в том, кто кому сколько должен и сколько уже вернул, расскажите, пожалуйста, про структуру бюджета проекта.

— 30% мы получили от Фонда кино безвозвратно (по закону доля невозвратных госсредств может достигать 70%. — «Известия»). Точнее — с условием возврата 5% прибыли пропорционально участию фонда.

— Ну, конечно же! Ведь бюджет «Сталинграда» складывался, когда фонд еще возглавлял Сергей Толстиков, это те самые 5%, на которых он всегда настаивал.

— Фонду кино я вообще хотел бы выразить отдельную благодарность.

— Только сначала, пожалуйста, дорасскажите про бюджет «Сталинграда»!

— 70% мы получили на условии возврата от поверивших в нас еще до начала съемок канала «Россия» и банка «ВТБ Капитал» (20 и 50% соответственно).

— Под залог чего?

— Под залог прав на фильм. Это нормальная общемировая практика.

— Которая у нас, насколько мне известно, никак не приживется. Может быть, банки не хотят субсидировать кино под залог прав потому, что в материальном смысле права на российский фильм почти ничего не стоят?

— Ну, смотрите: ВТБ уже сейчас, до завершения внутреннего и до начала международного проката, вернул 3/4 вложений. А «Россия» вернула все и заработала, как я уже сказал, 90 млн. Фонд кино, по состоянию на сегодняшний день, получает от нас $1 млн, и дальше эта цифра будет только расти.

— В понедельник фильм стартует в Китае на 7 тыс. экранов. Если в России и СНГ, выйдя на 1,5 тыс. экранах, он очень быстро перешагнул отметку сборов в $30 млн, то...

— Вот знаете, всех этих калькуляций — сколько будет в Китае на основе сборов в России — я очень боюсь. Я не знаю, честно, не знаю, как это все у них работает! Вот они дают рейтинг оценки посмотревших, а фильм до проката показывали прессе, директорам кинотеатров, дистрибуторам, деятелям культуры и пр., — 8,5 балла из 10 возможных. А дальше — столбцы комментариев (показывает экран своего айфона: заштриховано 8 с половиной звездочек из 10, под этим — бесконечная лента иероглифов). Как бы я хотел прочесть то, что здесь написано, но не могу, к сожалению! Не знаю китайского! Но вот завтра я записываю для китайцев видеоинтервью, которое будут показывать перед сеансами в кинотеатрах. Для нас это совсем непривычная практика.

— «Железный человек-3» собрал в Китае более $121 млн. Хорошо, не будем гадать о сборах «Сталинграда», но ясно, что ничтожными при таком массовом релизе они не окажутся. Вы и ваши инвесторы увидите хотя бы часть этих денег? Или вам заплатили за права определенную сумму аккордом, а все, что будет собрано, остается в Китае?

— Нам заплатили минимальную гарантию в $2 млн. Далее будем получать проценты от сборов.

— Сейчас все выглядит очень складно и обнадеживающе. Но все мы понимаем, что четыре года назад, когда начинался этот проект, стопроцентной уверенности в его успешности не было. Более того, даже самое поверхностное наблюдение за аудиторией свидетельствовало: зрители не хотят смотреть военное кино. Не секрет, что неудачу в кинопрокате прекраснейшего «Шпиона» Алексея Андрианова многие связывают с позиционированием картины, утверждают, что не надо было «продавать» ее через Сталина, войну, всю эту тематику... К чему я веду: чтобы убедить ВТБ дать субсидии под залог прав, вы использовали административный ресурс?

— Нет, все договоренности с руководством ВТБ были достигнуты нами без чьего-либо вмешательства. Но вот именно сейчас, когда фильм в рублевом эквиваленте уже занял первую строчку по сборам среди всех российских картин, я хочу сделать одно признание и сказать спасибо — человеку, без которого «Сталинград» не состоялся бы. Когда у меня ничего еще не было, кроме сценария и гигантского макета декорации Дома Громова с маленькими фигурками людей, я пришел к Владимиру Путину и рассказал ему весь будущий фильм. И про то, что хочу снимать в 3D, а показывать, в частности, и в IMAX тоже.

— Так. Ну вот, я уже вижу, как поднимается новый, девятый вал любви к Федору Бондарчуку и накрывает социальные сети...

— Но вы ж понимаете, что когда есть фильм и есть результат, все эти «валы» уже не имеют никакого значения?

— А Путин фильм уже посмотрел?

— Не знаю. И не хотел бы привлекать дополнительное внимание к нашей картине через показ ее первому лицу. Хотя мы и «9 роту» показывали...

— А до вас, насколько я помню, — «Возвращение»...

— А потом — «Высоцкого» и «Легенду номер 17»... Нет, мы не делали спецпоказа, но я действительно хочу сказать спасибо нынешнему президенту за то, что он поверил в этот проект и поддержал его не на старте даже, а в предстартовой подготовке.

— Не могу не спросить: зачем вы пошли к Путину, если никакой помощи по договоренностям об инвестициях со стороны ВТБ вам не требовалось?

— Поймите, мы задумали сделать фильм на сакральную для нашей страны тему, используя новейшие голливудские технологи. Мы прекрасно понимали, как это может быть воспринято консервативной частью общества, что многие из «охранительного» крыла начнут проекту активно противодействовать. Мы очень боялись обидеть ветеранов. И нам действительно важно было узнать мнение Путина, заручиться его пониманием. И он понял и оценил потенциал этого проекта для молодежной аудитории, за что мы очень ему благодарны. Плюс к тому, он оказал нам огромную помощь по договоренностям с МЧС — для первого блока картины. И — это уже была целиком его идея, которая потом сыграла важнейшую роль, — предложил опросить всех оставшихся в живых ветеранов Сталинградской битвы, а затем использовать этот материал в сценарии. Кстати, в конечном итоге ветераны, несмотря на 3D, восприняли фильм очень благожелательно. К тому же Владимир Владимирович в то время был премьером и возглавлял Совет по кино. А Фонд кино еще только-только начинал создаваться, непонятно было, какими станут правила игры и появится ли возможность снимать большие проекты. И, конечно, приступая к проекту такого масштаба, как «Сталинград», нам было важно получить всю информацию из первых рук.

— А если бы Путин в это время был не премьером, а президентом, не пошли бы?

— Пошел бы, если бы смог прорваться.

— Но, послушайте, почему, чтобы снять фильм «Фауст» на немецком языке или «Сталинград» в 3D, надо обращаться к главе государства? Причем государства, в котором так много острых проблем? Что это, наша ментальность? Или отсутствие структуры в отрасли?

— Отсутствие структуры в отрасли, для развития которой Путин, кстати сказать, еще в начале нулевых многое сделал.

— Да, я помню знаменитую встречу с кинематографистами на «Мосфильме» после победы «Возвращения» в Венеции, когда президент жестко осадил сторонников квот. Хотя тогда, кроме «Бумера», ни один российский фильм толком на экраны не вышел.

— Насколько мне известно, по квотам у него и сейчас такая же позиция: президент за конкуренцию с западным кино, а не за выдавливание его с наших экранов административными методами. И, как показывает пример нынешнего года, когда был зрительский успех и у «Метро», и у «Легенды номер 17», и у «Сталинграда», — это реально. И та политика по созданию больших фильмов, фильмов-событий, которая проводилась благодаря Фонду кино, себя оправдала. Мы же и говорили, что оправдает, просили просто дать время. Нам не верили! Структуру реформировали, и вот тут-то сделанное ранее стало приносить плоды.

— При нынешней, измененной структуре госфинансирования вы могли бы снять «Сталинград»?

— Думаю, нет, вряд ли.

— Вы возглавляете две киностудии: «Арт Пикчерз», которая в числе «лидеров» и с которой именно поэтому даже в новых условиях все более или менее в порядке, и «Главкино» — продюсерскую компанию, не так давно созданную, следовательно, не входящую в список лидеров и на себе испытывающую все прелести «нелидерского» существования. Вы подавали от «Главкино» в фонд очень яркий проект режиссера Петра Буслова, который высоко оценил экспертный совет, а денег все равно не дали, потому что на «нелидеров» денег отведено смехотворно мало.

— Тут надо понимать, что Петр Буслов, от какой бы студии он ни подавался, сам по себе лидер: из той редкой у нас породы высококлассных режиссеров, которые умеют разговаривать с широкой аудиторией. У нас таких по пальцам одной руки можно пересчитать.

— Но денег-то его проект не получил!

— Конечно, это абсурд. И, конечно, курс реформы кино надо существенно корректировать. А возвращаясь к вашим ехидным замечаниям по поводу «царское ли это дело о кино печься?», скажу честно: я рад, когда удается привлечь внимание первых лиц государства к нашим проблемам. Не только кинематографа — культуры в целом. Я вообще бы хотел, чтобы государство хоть немного сместило приоритеты со спорта в сторону культуры. Пусть спорт остается! Ради бога! Но должно возникнуть равновесие.