«На конкурсе Чайковского всегда остается место для дискуссий»

За два года, прошедшие после XIII конкурса имени Чайковского, его победитель Даниил Трифонов успел дебютировать почти на всех главных площадках мира и выпустить сольный диск для Deutsche Grammophon. Прилетев в Москву, чтобы сыграть в филармонии Второй концерт Шопена с оркестром Юрия Симонова, 22-летний пианист дал интервью корреспонденту «Известий».

— После победы на конкурсе Чайковского вы подписали контракт с оргкомитетом на серию концертов в разных городах мира. Эта серия уже завершена?

— Да, всего было несколько концертных турне в течение года. Вместе с победителями в других номинациях — Нареком Ахназаряном и Сергеем Догадиным — я играл камерные программы, сольно и с оркестром. Особенно мне запомнился вечер в Варшаве, когда мы втроем исполнили Тройной концерт Бетховена (для фортепиано, скрипки и виолончели. — «Известия»). Сейчас мои концерты уже не являются ангажементами конкурса.

— Какое из выступлений было самым сложным?

— Конечно, сольный концерт в Карнеги-холле — огромный вызов, но и в менее крупных залах нужно выкладываться на 200%.

— Кто организует ваш концертный график?

— Одно генеральное агентство и несколько локальных менеджментов.

— Какой процент ваших концертов приходится на Россию?

— Меньше 10%. Для меня важно построить план концертного года так, чтобы минимизировать количество трансконтинентальных перелетов — иначе очень сложно восстанавливать силы. Мой график напряженный, больше ста концертов в год, поэтому сезон необходимо составлять очень аккуратно.

— Комфортно ли вам существовать в таком режиме?

— Я уже задумываюсь о том, чтобы несколько облегчить график. Наиболее комфортной для меня цифрой было бы 85–90 концертов в год.

— В какой степени вы сами вмешиваетесь в составление своего расписания?

— Есть определенные периоды, в которые я не принимаю никаких предложений, — когда учу новый репертуар или отдыхаю. Как правило, у меня два месяца гастролей, после чего 2–3 недели без концертов.

— А в обсуждении гонораров вы участвуете?

— У артиста должно существовать три пункта, на основании которых он может принять предложение выступить в концерте. Первое — значимость события (зал, его публика, контекст). Второе — гонорар. А третье, самое главное — насколько по-музыкантски интересно играть, с точки зрения необычности программы или достоинств партнера по выступлению. В идеале хотя бы два пункта должны совпадать.

— Перед Гран-при конкурса Чайковского у вас была первая премия на конкурсе Рубинштейна, а до того — третья на конкурсе Шопена. Всё за один год. Это красивое трехступенчатое восхождение было чистой удачей или вы строили определенные планы?

— На конкурсах никогда нельзя ничего планировать. Нужно помнить, что в первую очередь ты играешь для огромной аудитории — в зале и в интернете.

— Будут ли еще конкурсы в вашей жизни?

— Я не собираюсь участвовать в конкурсах. Весь новый репертуар, который я учу, рассчитан на концертные выступления.

— Тем более что после Гран-при конкурса Чайковского вновь вступать в схватку довольно рискованно.

— Даже когда я выиграл конкурс Рубинштейна, ко мне в голову закрадывалась мысль, что на Чайковского ехать опасно. Но я все-таки решил попробовать свои силы.

— Есть мнение, что вы были избраны лауреатом Гран-при в том числе и потому, что вы — пианист надежный. Справляетесь с большими нагрузками, не отменяете концерты. Это правда? Могли ли эти достоинства повлиять на решение жюри?

— Был один очень досадный случай, когда мне предстояло играть в Нижнем Новгороде и я слег с высокой температурой. Но такие вещи со мной действительно происходят очень редко. Может быть, один раз в сезон. Повлиять на решение жюри это не могло, ведь тогда еще невозможно было знать, насколько я надежен, — у меня не было столько концертов.

— Группа музыкальных критиков после конкурса вручила свой альтернативный приз Александру Лубянцеву. Вы считаете его достойным конкурентом?

— Я знаю Сашу еще с предыдущего конкурса, когда я его очень поддерживал. Но результат часто зависит от того, как пианист играет на каждом конкретном туре. На последнем конкурсе я слышал Сашу только в первом туре. Там меня многое вдохновило.

— После любого конкурса звучат — когда громче, когда тише — обвинения в необъективности судей. Некоторые подозревали, что на ваш успех повлияла дружба вашего педагога Сергея Бабаяна с президентом конкурса Валерием Гергиевым. Как вы реагируете на такие разговоры?

— Есть же записи с конкурса, всё можно послушать. Ответственность за выступление лежала исключительно на мне. На конкурсе Чайковского так много напряжения, что, конечно, всегда остается место для дискуссий. Были случаи, когда после победы выдающихся музыкантов устраивались акции протеста. Это нормально для любого конкурса.

— Кто ваши фавориты среди ныне живущих пианистов?

— Марта Аргерих, Раду Лупу, Григорий Соколов и Мюррей Перайя.

— Википедия определяет вас как пианиста и композитора. Что вы сейчас пишете?

— В апреле в Кливленде состоится премьера моего фортепианного концерта в трех частях. Сейчас я занят оркестровкой, на которую уходит огромное количество времени.

— В каком стиле вы сочиняете?

— Конечно, можно обнаружить влияние играемых мною композиторов: Рахманинова, Прокофьева, позднего Скрябина. Я бы сказал, что концерт наследует русской позднеромантической традиции.

— Где находится ваш дом?

— Я по-прежнему студент Кливлендского института музыки по классам фортепиано и композиции. В свободное время стараюсь быть там, играть новые программы Сергею Бабаяну и заниматься композицией с Кифом Фичем. А родители мои в России. Там по-прежнему мой дом. Там же мой педагог, Татьяна Абрамовна Зеликман, у которой я учился девять лет, и каждый раз, приезжая в Россию, я стараюсь показывать ей новые произведения.