Французского президента Франсуа Олланда долгое время не принимали всерьез. В далеком 1981 году, когда Олланд впервые принял участие в парламентских выборах, его соперник, влиятельный Жак Ширак, пренебрежительно заметил: «Он известен меньше, чем лабрадор Миттерана». И, надо сказать, тогдашний мэр Парижа не сильно погрешил против истины.
По сравнению со своим предшественником, харизматичным Николя Саркози, нынешний хозяин Елисейского дворца выглядит просто никаким. У него ничем не примечательное происхождение: Олланд родился в семье врача-отоларинголога и социального работника, вырос в пригороде Руана. Средне учился в школе, средне играл в футбол. Позже, правда, закончил несколько высших учебных заведений, в том числе престижную Национальную школу администрации в Париже. За год до получения диплома вступил в Социалистическую партию.
Партийную карьеру его иначе как тусклой не назовешь: Олланд долго был неприметным партийным функционером, потом «высидел» пост первого секретаря партии, которая под его чутким руководством терпела одно поражение за другим, пока не скатилась в политическое болото. Из этого болота партию буквально за волосы вытащила гражданская жена Олланда — Сеголен Руаяль. Но в 2007 году Руаяль проиграла президентскую гонку, а чуть позже их брак распался. Сам же Олланд на очередных внутрипартийных выборах не стал даже выставлять свою кандидатуру.
На первый взгляд — обычная история политика-неудачника, серого, как штаны пожарного.
И вдруг!
Неожиданная победа над Саркози во втором туре президентских выборов 2012 года (с перевесом в 3%). Конечно, Сарко действительно был крайне непопулярен среди левых, а под конец ухитрился восстановить против себя даже часть центристов. Но при всех своих недостатках он был ярким политическим лидером, о нем спорили, его ненавидели, им восхищались.
А кто его победил?
«Месье Нормаль», как прозвали Олланда журналисты, воплощенная безликость и невзрачность, обыватель в классическом значении этого слова!
С этого момента Олланда как будто подменили. Нет, как личность он продолжает оставаться абсолютно бесцветным, возбуждая интерес прессы только своими амурными похождениями (в полном соответствии со стереотипом француза Франсуа регулярно ходит на сторону). Однако этого совершенно нельзя сказать о проводимой им политике — как внутренней, так и внешней.
Попытка повысить верхнюю ставку подоходного налога до 75% для лиц, получающих более €1 млн в год, породила целую волну богачей-эмигрантов (самый известный случай — Жерар Депардье, но он вовсе не одинок). А политика защиты прав сексуальных меньшинств вывела на улицы Парижа многотысячные демонстрации протеста. Правые утверждают, что Олланд хоронит Республику, а социалистическая пресса не устает обвинять участников манифестаций в том, что они ретрограды и жертвы манипуляции, да к тому же антисемиты (каким образом сочетаются гомофобия и антисемитизм, они не объясняют — предполагается, что это и так всем ясно).
Однако есть и другие мнения.
Олланд сделал ставку на мощный франко-германский союз, и ради его укрепления он выкинул в мусорное ведро свои предвыборные обещания возглавить сопротивление стран Южной Европы политике строгой бюджетной дисциплины, проводимой Ангелой Меркель. Вместо этого в своих последних выступлениях Олланд подчеркивает необходимость перехода к режиму жесткой экономии.
Госрасходы во Франции планируется урезать на €65 млрд до 2017 года. Не слишком ли круто для социалиста? Но на какие только жертвы не пойдешь, чтобы добиться главной цели — прочного союза с Берлином. Еще один шаг в этом направлении — совместная энергетическая политика. И здесь инициативы Олланда по созданию совместной франко-германской корпорации в области альтернативной энергетики, находят полное одобрение немецких социал-демократов, в частности, министра иностранных дел Германии Франка-Вальтера Штайнмайера.
У Олланда прекрасные отношения и с самой Меркель. Немецкий канцлер рассчитывает на Олланда в тех скользких ситуациях, когда нужно проявить европейскую солидарность перед лицом США: в ближайшие дни, например, она надеется договориться с французским коллегой о создании «европейского интернета», который исключит передачу данных через сети США и уменьшит риск прослушки.
Но Олланд и с англосаксами не враждует: разногласия с Кэмероном по вопросам реформирования ЕС имеют место, но по целому ряду ключевых моментов, таких как англо-французская политика безопасности и обороны, между Парижем и Лондоном наблюдается трогательное согласие, какого не наблюдалось уже давно.
А недавний — уже во время Олимпиады — визит президента Франции в США показал, что «месье Нормаль» сумел наладить отличные отношения с самым влиятельным лидером западного мира. Это обошлось ему совсем недорого: Олланд объявил, что доверие между Вашингтоном и Парижем, слегка пошатнувшееся после разоблачений Сноудена, полностью восстановлено.
Однако истинная цель этого визита заключалась в другом. На совместной пресс-конференции президентов 11 февраля Обама неожиданно выступил с крайне резкими обвинениями в адрес правительства Сирии (якобы сорвавшего согласованный график уничтожения химического оружия) и в адрес России (якобы не принимающей необходимых мер для решения этих проблем). Более того — Обама прозрачно намекнул, что не исключает возврата к военному сценарию решения сирийской проблемы.
Беспрецедентно враждебными по отношению к России были слова Обамы: «Государственный секретарь Джон Керри ясно дал понять русским, что они не могут заявлять, что обеспокоены судьбой сирийского народа, пока в Сирии голодают мирные жители». Как-то не вяжется этот высокомерный тон с улыбчивым, миролюбивым Обамой. Особенно если учесть, что именно связка Лавров–Керри делает исключительно много для реального решения сирийской проблемы. Что же произошло, что изменилось на «великой шахматной доске», пока внимание всего мира было сосредоточено на Олимпиаде в Сочи?
Рискну предположить — в Западной Европе сложился новый союз, главными участниками которого являются социал-демократические и социалистические партии и движения.
И наш герой, «месье Нормаль» — самый заметный «архитектор» этого союза.
Объединение левых либералов и социал-демократов (классическим примером подобного альянса может служить «красная» коалиция в Дании) противостоит как правым партиям и движениям, которые в Европе всё больше переходят на позиции евроскептицизма, так и формирующейся в России идеологии консервативного традиционализма. В этом смысле этот альянс — авангард Единой Европы, причем как раз в ее самом непривлекательном для российского традиционализма изводе.
Недооценивать этот фактор ни в коем случае не следует. Новый альянс (не столько межгосударственный, сколько идеологический, объединяющий политиков разных стран подобно некоей «ложе») уже заручился поддержкой близкого к нему идейно президента США. И эта левая коалиция социалистов и социал-демократов, антиклерикалов и борцов за права сексуальных меньшинств, энтузиастов альтернативной энергетики и паладинов гуманитарной интервенции может оказаться для России пострашнее «правой» коалиции, сплотившейся вокруг Буша-младшего перед вторжением в Ирак в 2003 году.
