Добровольцы далекой войны

История, разумеется, не ходит кругами, и трагедии не всегда повторяются в виде фарса, опровергая постулат Гегеля, а заодно и поверившего ему Маркса.

И все же трудно отделаться от ощущения некоего исторического déjà-vu, когда следишь за событиями, происходящими сейчас на Украине и вокруг нее. Опять Россия загнана в угол, поставлена перед жестоким выбором — защитить братьев по крови и вере, оказавшихся под ударом, или отойти в сторону, избегая конфликта, который может переродиться в глобальную войну.

1875 год. Крестьяне Боснии и Герцеговины, измученные турецкими притеснениями, берутся за оружие и поднимают знамя восстания. После страшной болгарской резни (в ходе которой османские каратели убили более 30 тыс. человек, преимущественно женщин и детей) Сербия и Черногория, поначалу не слишком расположенные помогать восставшим из-за неуверенности в том, что их поддержит Россия, все-таки ввязываются в войну с могущественной турецкой империей.

Россия поначалу и не вмешивается: она всё еще не восстановила свой статус сверхдержавы, и престарелый князь Горчаков вынужден маневрировать между Австро-Венгрией и Великобританией, опираясь лишь на непрочный союз с Бисмарком. Однако это касается лишь государственной политики; всё русское общество горячо и искренне поддерживает борьбу балканских славян за освобождение от турецкого гнета. Идет сбор средств в помощь восставшим. «Самые бедные русские люди отдавали свои последние гроши на помощь страждущим братьям-славянам», — вспоминали современники. И потянулись на Балканы первые добровольцы — военные и гражданские.

Официально правительство Российской империи не участвовало в войне на Балканах до осени 1876 года. Но многочисленные общественные организации — Московский славянский комитет, Московское славянское благотворительное общество, Санкт-Петербургский славянский комитет и другие — помогали формировать и финансировать отряды волонтеров, отправляющихся сражаться в Сербию и Болгарию. Финансирование было щедрым — счет шел на миллионы рублей. Но и число волонтеров было велико — до 6 тыс. солдат, офицеров и гражданских лиц. Среди них были люди известные — главнокомандующим сербской армией стал покоритель Ташкента генерал М.Г. Черняев, санитарным отрядом в Сербии командовал великий русский врач С.П. Боткин, в Черногории — не менее знаменитый хирург Н.В. Склифосовский.

То было удивительное время, когда в стремлении помочь братским славянским народам оказались по одну сторону баррикад и западники, и славянофилы. Однако первые видели в балканском освободительном движении отблески зари новой эры для «отсталой России», вторых же окрыляла мечта о возврате Константинополя и возрождении славы древней Византии. Что касается правительственных кругов, то до поздней осени 1876 года, когда Александр II спас разбитую турками Сербию своим ультиматумом, Россия формально в войну не вмешивалась. Отношение правительства к волонтерам можно назвать двусмысленным: с одной стороны, военное командование не чинило препятствий офицерам, которые желали сражаться на Балканах, и предоставляло им возможность временного выхода в отставку, с другой — явно опасалось политических скандалов, связанных с участием в сербских событиях персон более или менее известных.

Так, генерал Черняев уехал в Сербию, получив паспорт лишь благодаря хлопотам своих друзей, вопреки строгому запрету из Санкт-Петербурга. Александр II не хотел  осложнять отношений с Австро-Венгрией, надеясь на дипломатическое решение балканского вопроса — травма Крымской войны была еще слишком болезненна.

Но войны избежать все равно не удалось. И когда наши дивизии двинулись к Константинополю, закаленные в боях отряды русских волонтеров оказали им неоценимую помощь. «Многие патриоты славянского дела, доблестные витязи земли Русской, сложившие добровольцами под водительством храброго генерала Черняева, устремились на зов Царя-Освободителя и, рискуя жизнью, пробираются через дикие горы на болгарскую землю, дабы воссоединиться с православным воинством и завершить долгожданною победою свой святой ратный подвиг», — писали в те дни газеты.

...2014 год. Украина на пороге гражданской войны. Первое, что делает новая власть в Киеве, — отменяет закон «Об основах государственной языковой политики», согласно которому русский язык получал статус регионального. Отныне на всей территории страны — даже в Крыму и на юго-востоке, где на украинском разговаривает меньшинство, — единственный государственный язык — «мова». В русском городе Севастополе 30 тыс. человек выходят на улицы, протестуя против государственного переворота в Киеве. Мэром города избирают гражданина РФ. Сжигают украинский флаг. В Керчи над мэрией поднимают российский триколор.

Русские жители Крыма — а их, по официальной статистике, около 60% — просят помощи у России.

Западные страны, приветствовавшие майдан и антиправительственные выступления в Киеве, в резкой форме осуждают народное волеизъявление в Крыму и на юго-востоке Украины. Можно, разумеется, говорить о «двойных стандартах», но это все же предполагает некоторую степень лицемерия, а особенность настоящего момента в том, что Запад ведет себя предельно откровенно.

Всё, что ослабляет Россию, — приветствуется, всё, что ее усиливает, — с негодованием отвергается.

Впрочем, ничего нового в такой политике нет. Точно так же вели себя и Англия с Австро-Венгрией сто тридцать лет назад.

И как в те далекие времена, в стране поднимается патриотический порыв — чувство солидарности с русскими Крыма, с жителями Севастополя, города русской славы и базы Черноморского флота России. Боевые действия еще не начались (и, даст Бог, не начнутся!), а опросы общественного мнения уже показывают — соотношение тех, кто готов ехать в Севастополь, чтобы защитить его от бандеровских банд, и тех, кто предпочитает остаться дома, — 84% к 16%. Даже если из этих 84% реально поедет в Крым лишь каждый десятый, это все равно тысячи добровольцев.

Этот естественный, не казенный, не спущенный сверху по разнарядке патриотизм — мощная сила. Тем более что страна сейчас еще живет фантастической победой на Олимпиаде в Сочи. Нам всем только что убедительно продемонстрировали историческое величие России — как после этого проигнорировать призывы о помощи такого родного и близкого Крыма?

И самое бессмысленное, что может сделать сейчас власть, — проигнорировать этот порыв. Потому что ни усыпить, ни замотать его не удастся. А желающих использовать вспыхнувший энтузиазм масс в своих политических целях найдется предостаточно. Первым в очереди, разумеется, будет неувядающий Владимир Вольфович, но это как раз несерьезно. А что, если идею защиты Крыма сделают своим лозунгом левые силы? А там и некоторые оппозиционные националисты поймут, какую ошибку допустили, поддержав майдановских «рэволюционэров»...

Между тем опыт Балканских войн подсказывает, что государству вовсе не обязательно заявлять о поддержке того или иного освободительного движения на самом высоком уровне. Можно использовать неофициальные каналы влияния, «мягкую силу». На крайний случай — просто не мешать. Потому что в добровольцах, готовых защитить братские народы от агрессии и несправедливости, Россия никогда недостатка не знала.