Западное партнерство для Восточной Европы и миссия Севастополя

Прежде всего начнем с основополагающего замечания. На Украине нет противостояния русских с украинцами, а имеет место столкновение Запада, прежде всего США, с Россией. Логикой этого конфликта и определяются все события.

Судя по всему, столкнувшись с фактом третьего срока Владимира Путина, коллективный Запад понял, что Россию невозможно встроить в организуемый им мировой порядок по модели 1990-х годов. Путинская Россия, оправившись от последствий капитуляции по всем фронтам, вдруг заявила о себе как о самостоятельном субъекте мировой политики. Россия стала требовать признания ее интересов в исторически принадлежащих ей зонах влияния, прежде всего на пространстве бывшего СССР.

Западные дипломаты и военно-политический истеблишмент пришел к выводу, что Россию невозможно ослаблять и дестабилизировать изнутри финансированием сотен и тысяч неправительственных организаций, подобно тому как это было сделано с Украиной или государствами Центральной Азии. Россия просто перекрыла все каналы такого влияния, выдворив из страны наиболее одиозные структуры «мягкой силы» и поставив остальных в рамки «иностранных агентов».

Россия перестала соглашаться с Западом по принципиальным для него вопросам и даже стала вставлять палки в колеса американской военно-дипломатической машине. Речь, конечно же, идет о Сирии, о принципиальной позиции России по статусу ООН и непререкаемости Совета Безопасности, о противодействии безудержной экспансии НАТО.

Собственно, когда инструментов для давления на Россию фактически не осталось, в ход пошло естественно напрашивающееся средство — подрыв России через Великий лимитроф, то есть пояс стран вокруг России, образовавшийся после распада СССР. Авторство этого термина принадлежит историку Станиславу Хатунцеву, частому колумнисту «Известий», и, увы, покойному геополитику Вадиму Цымбурскому.

Попытки такого подрыва предпринимались и раньше.

В 1990-е была Чечня, с помощью которой планировалось отколоть от России Кавказ. Все «нулевые» шла плотная работа с Украиной. В 2008-м Россию испытали на прочность попыткой грузинского блицкрига в Южную Осетию. В 2010-м «демократической атаке» подверглась Белоруссия, выстоявшая благодаря решительности Александра Лукашенко. Давно и планомерно идет работа с Центральной Азией, более тонкая, хотя и выливающаяся порой в брутальные формы типа Ошских событий 2010 года, госпереворота в Киргизии и т.д.

Наконец дошла очередь до игры по-серьезному и удар пришелся по самому слабому на данный момент звену всей конструкции лимитрофа — Украине. При этом можно сколько угодно говорить о продажности и лицемерии украинской элиты, вспоминать Викторию Нуланд с ее $5 млрд, рассуждать о моральных качествах шведского министра иностранных дел Карла Бильдта, но следует признать, что Россия работала с лимитрофными странами не слишком настойчиво и успешно.

И главное — у России недостаточно инструментов, слабая технологическая оснастка для работы с пространством своих жизненных интересов. У Евросоюза есть Восточное партнерство, с помощью которого и была разыграна Украина. У НАТО имеются двусторонние и многосторонние форматы втягивания стран в свою орбиту. У России на сегодняшний день в активе Таможенный союз, внутри которого немало проблем и не по всем вопросам имеется единство мнений и решений.

Но между Таможенным и Евразийским союзами и рядом лимитрофных государств, среди которых есть непризнанные, как представляется, должен быть формат, скажем так, подготовки к членству. В Евросоюз ведь тоже принимали и принимают не сразу. Экономики и социальная сфера кандидатов в члены должны сначала подготовиться, прийти в соответствие с критериями ЕС.

Но если Восточное партнерство Евросоюза — это такая форма, с одной стороны, интеграции элит восточноевропейских стран в западную элиту, а с другой — «употребления в пищу» самих стран бывшего соцлагеря, то в случае с инициативой России по отношению к своему лимитрофу всё должно быть иначе. Нам не нужно превращать, условно, Украину в сельхозпровинцию и свой рынок сбыта, опуская уровень и качество жизни ее населения до разряда третьесортных наций, а наоборот, — интенсивно и качественно их поднимать.

Мне кажется, следует создать особый формат притягивания к России государств и регионов бывшего СССР в форме своего рода Западного партнерства России для Восточной Европы.

Такой формат станет гибкой и неконфликтной формой включения этих территорий в российское культурное, экономическое и политическое пространство и позволит уйти от обвинений в аннексиях, агрессивных намерениях и т.п.

В это Западное партнерство я предлагаю включить:

1) Приднестровье,

2) восточные регионы, которые останутся от нынешней Украины (федерализация как проект, очевидно, провалилась) после ее почти неминуемого распада,

3) Абхазию,

4) Южную Осетию.

При этом партнерство может быть выстроено в форме кооперации регионов и корпоративных структур, а не на жестко межгосударственном уровне.

В него в качестве операторов со стороны России и Таможенного союза могут включиться: регионы России, например Калининград, Белгород, Ростов-на-Дону и, скажем, Чечня, регионы Белоруссии и, опять же, граничащие с ними российские Псков, Смоленск, Брянск и т.д., пограничные с Донбассом — и, конечно же, Крым.

Относясь к концепции Новой Центральной Европы, выдвинутой белорусскими экспертами, можно сказать, что Западное партнерство России задает новый формат Европы — Европы регионов, объединенных крупными инфраструктурными, промышленными и социальными проектами.

Причем присоединиться к этому формату впоследствии могут Литва, Латвия, Эстония, Чехия, Словакия, Венгрия, Румыния, Молдавия и Польша. Реальный выбор у них невелик: либо окончательно остаться периферией, прозябающим захолустьем «Старой Европы», либо включаться в новый позитивный интеграционный формат.

В такой конфигурации, на мой взгляд, новую геополитическую миссию обретает Севастополь.

Собственно, Севастополь и призван стать центром зарождения и точкой сборки нового региона.

Во-первых, это город русской славы.

Во-вторых, Севастополю надлежит стать витриной российского присутствия и в Крыму, и вообще где бы то ни было.

В-третьих, Севастополь планируется развивать и как главную базу Черноморского флота, и как центр судостроения и судоремонта, а соответственно, как крупный промышленный центр.

Это потребует как собственно создания здесь промышленных мощностей и кластеров, так и интенсивного наращивания человеческого потенциала в городе, т.е. развития образования, здравоохранения, науки и социальных практик.

В-четвертых, по территории Крыма пройдет часть нитки «Южного потока», что само по себе превращает территорию полуострова в стратегический инфраструктурный узел, связующий обширный регион, который прикрывает Севастополь.

То есть помимо срединного положения Севастополя по отношению к обрисованному региону, нигде, кроме этого города, нет и не планируется такого мощного стягивания всевозможных ресурсов развития.

Есть еще две важные вещи.

К Севастополю сегодня приложена воля Владимира Путина, в основательности которой нет оснований сомневаться. И в Севастополе создано Агентство стратегического развития, которое возглавил Алексей Чалый.

По-моему, это хороший тандем.