В инаугурационной речи Петр Порошенко заявил, что «Украина была, есть и будет унитарным государством». А проекты федерализации не слишком дипломатично назвал «бредом», который «не имеет почвы в Украине».
Однако именно федеративные начала являются реальной исторической почвой украинской государственности. А бредят, скорее всего, те, кто придумал ее «исконный» унитаризм.
Даже Древнюю Русь можно назвать федерацией княжеств, которые хотя и признавали столичную роль Киева и поддерживали с ним политические связи, но сохраняли внутреннее самоуправление. Но если не углубляться в седую древность, а остановиться лишь на ХХ веке, когда на политических картах мира появилась независимая Украина, то она возникла именно как федерация.
«Акт Злуки» 1919 года, отмечаемый в нынешней Украине как День соборности, означал федеративное объединение Украинской и Западно-Украинской народных республик.
Поэтому ассоциация федерализма с «распадом страны», насаждаемая киевскими идеологами, вызывает законное недоумение. Федерализм — это именно единство, но основанное не на приказах сверху, а на взаимной заинтересованности регионов.
Напротив, попытки построить Украину — очень многообразную страну с глубокими традициями региональных свобод — на основах жесткого централизма, как правило, терпели фиаско. Такие исторические деятели, как Павел Скоропадский и Симон Петлюра, пытавшиеся насадить свое единоличное руководство, быстро теряли власть.
Это хорошо понимал другой политик той эпохи — Михаил Грушевский. Будучи профессиональным историком, он умел заглядывать в будущее и прозревал грядущую Украину именно как «федерацию республик-громад». Предупреждая при этом: «Всякое навязывание громадам механической унитарности принудительных связей станет большой ошибкой, которая вызовет только отпор, реакцию, центробежность или же даст основание для новых усобиц».
События текущего года в Крыму и в восточных областях стали следствием того, что власти постсоветской Украины за все годы независимости так и не вняли этому историческому предупреждению.
В новейшей истории сторонником украинского федерализма выступал бывший советский диссидент, основатель «Народного руха» Вячеслав Черновол. Еще в 1990 году он предлагал строить действительно новую страну: «Я думаю, что в дальнейшем мы придем к идее федеративного устройства Украины... Иначе мы будем иметь замену этого московского опостылевшего нам централизма на киевский централизм. Это будет широкое самоуправление и некоторые проблемы, в том числе и культурно-языковые, будет легче решить в пределах земли федеративной. И много проблем будет снято. И это будет служить, как показывает опыт и США, и ФРГ, только укреплению украинского государства и его широкому разнообразию».
За такие призывы в сегодняшней Украине Черновол, вероятно, вновь оказался бы диссидентом.
Бывшие советские чиновники, удержавшие власть и в постсоветское время, ввели в Конституцию Украины 1996 года вполне понятный для себя принцип государственного унитаризма. Это означало, что все политические и экономические решения принимаются только в столице — регионам оставлена лишь роль исполнителей.
В России часто ругают «вертикаль власти», построенную в нулевые годы. Но в независимой Украине эта «вертикаль» была от самого основания: партийные чиновники просто пересели в новые кресла. Губернаторских выборов в стране не было вообще никогда — и введет ли их новая власть, неизвестно. Пока звучат только самые общие обещания приступить к «реформе по децентрализации».
Если киевские идеологи и политики заявляют, что федерализм на Украине совершенно «непопулярен», почему бы не проверить это утверждение на общенациональном референдуме? Новоизбранный президент имеет все правовые полномочия провести такой референдум — если он, конечно, настроен слышать voxpopuli. Если в стране действительно победила демократия — что мешает свободной и аргументированной дискуссии по вопросу государственного устройства? Пока от сторонников унитаризма слышны лишь обвинения и подозрения в адрес оппонентов — но это характерный стиль авторитарных режимов.
Жесткий унитаризм, как показала жизнь, оказался неэффективен. Напротив, он способен дать только обратный эффект в виде сепаратизма. Однако и заявленные проекты децентрализации выглядят очень неконкретно — потому что сама по себе децентрализация — это не юридический принцип, а лишь процесс. Передачу законодательных и бюджетных полномочий на региональные уровни киевские чиновники всегда могут остановить, мотивируя это конституционной унитарностью государства. А если бы конституционным принципом был федерализм, предоставляющий широкие права регионам, он бы и стал прочной законодательной базой для децентрализации.
Впрочем, федерализм, конечно, не является какой-то панацеей. Возможно, для нынешней Украины более подошел бы опыт Испании: по числу населения и культурно-географическому многообразию Испания и Украина — сопоставимые страны. Испания называет себя не федерацией, но «государством автономий», однако испанские автономные сообщества зачастую обладают большими полномочиями, чем, например, штаты США или земли ФРГ.
Тем не менее мировые обозреватели всё же рекомендуют украинским властям не отмахиваться от федеративного опыта. Например, канадская The Globe and Mail в недавней редакционной статье пишет: «Юго-Восточная Украина полна людей со сложной, переплетающейся русской и украинской идентичностью. Эта ситуация требует федерализма, а не разделения, переговоров, а не военной эскалации».
Но если для канадцев, живущих в федерации, это решение очевидно, то для множества украинских политиков федерализм — какой-то пугающий жупел. И такое восприятие оборачивается лишь нарастанием столкновений, а вовсе не миром, который обещает принести на Юго-Восток новый украинский президент.
