«Культура осталась единственным фундаментом для диалога с украинцами»

В Москве открылся Третий международный МолОт-фестиваль (Молодежного отделения Союза композиторов России), в котором впервые участвуют музыканты из Украины. О дружбе юных композиторов на неспокойном постсоветском пространстве «Известиям» рассказал председатель «МолОта» Ярослав Судзиловский.

— В каком статусе украинские композиторы подключились к работе «МолОта»?

— Они организовали в Киеве наше представительство. Приезжают в Москву, исполняют свою музыку, самостоятельно готовят мероприятия на Украине. Пять лет назад, до появления «МолОта», такая кооперация была немыслима. Никто о ней даже не задумывался.

— Сейчас градус ненависти между странами очень высок. На композиторов он не подействовал?

— Вся эта ненависть — организованная театральная акция, я бы назвал ее хэппенингом. Если мы говорим о политике, то можно по пальцам пересчитать людей, которые до сих пор верят в справедливую борьбу за независимую Украину. Культура осталась единственным фундаментом, на котором молодое поколение русских и украинцев сможет налаживать диалог.

— Киевляне, вступившие в «МолОт», не боятся бойкота на родине?

— Могу только сделать им комплимент. Не надо бояться. Страх — самый плохой советчик. В конечном счете вступившие в «МолОт» выиграют, а те, кто останется под националистическими флагами, проиграют. Любой национализм разбивается о стену узколобого кретинизма. Националисты всегда будут, но нигде и никогда не смогут удержаться у власти.

— Почему «МолОт» начал экспансию в СНГ именно тогда, когда то же движение пошло на политическом уровне?

— Мы начали это движение в 2009 году, когда никто еще не думал ни о Крыме, ни о Таможенном союзе. Идеи объединения витают в воздухе, тут не нужны тайные операции. Творческий народ хочет единства. Любая культура является по-настоящему ценной, когда она представляет собой плавильный котел рас, религий, учений, точек зрения, ориентаций, национальностей. Должно быть тесто, чтобы вылепить вкусный пирог.

— Но «МолОт» действует при Союзе композиторов России, а не при Таможенном союзе. Тут нет противоречия?

— Это политика культурного продвижения, которую, кстати, полностью поддерживал покойный председатель Союза композиторов Владислав Казенин. У нас с государствами разные отношения: в Туркменистане мы контактируем с правительством, на Украине — со студентами. То, что происходит с нами сейчас, — это естественное кровообращение. Молодежь на территории СНГ хочет делать совместные проекты.

— Может быть, для некоторых композиторов из СНГ московские предложения — это соломинка, за которую они хватаются, пока на местах нет денег и возможностей?

— Если бы Москва им машины раздавала — может быть. Но мы ничего не даем, кроме творчества.

— Как большая организация может функционировать без денег?

— Нужна смелость. Наглость в хорошем смысле слова. У нас сейчас несколько сот членов, а 5 лет назад было 20 человек. На старте всегда должен быть электрошок. Если мы будем сидеть и ждать денег, особенно в России, мы никогда не сдвинемся ни на метр. И даже когда деньги появятся, проведем пару акций и дальше будем сидеть.

— Многие великие композиторы дорожили своим творческим одиночеством. Почему сейчас молодежь сбивается в стаю?

— Мы объединяемся не для того, чтобы писать музыку в четыре руки, а для того, чтобы друг друга обогащать и защищать. Композитор — самый беззащитный человек в России, нас даже нет в государственном реестре профессий. Нам необходима «самооборона без оружия». «МолОт» — это и есть композиторское самбо.

— О ваших премьерах уже давно не слышно. Организационная работа взяла верх над творчеством?

— Дело в том, что, в отличие от моих более юных коллег, я не могу позволить себе писать музыкальную макулатуру. Многие в месяц сочиняют по семь опусов. Это же черная халтура! Всё поставлено на поток и даже не приносит денег. Зачем? В моей теории «Пелос» есть глава о творческой смерти автора.

— Она наступила у вас или у них?

— У меня — нет. Так вот в этой главе я провожу четкую границу между творческим молчанием и творческой смертью. У меня молчание. Период молчания был у всех — от Мартынова до Россини. Это кропотливая внутренняя работа, переосмысление своего пути. А сейчас композитор пишет оперу и каждый день постит в Facebook: «Вот еще 32 такта написал». И все лайкают. Этот вынос грязного белья на публику говорит о чудовищной невостребованности. Ни в коем случае нельзя говорить о своей музыке, пока она не закончена.

— Когда вы закончите?

— Специально уехал из Москвы, чтобы работать. К осени будут премьеры.