«Мы говорим миру: русская барочная музыка существует!» | Статьи

В разгар «санкционных войн» итальянская примадонна Чечилия Бартоли выпускает компакт-диск «Санкт-Петербург» с набором оперных арий, звучавших при русском императорском дворе в XVIII веке. Дивная эпоха, когда западные композиторы устремлялись на север, зная, что там их ждут признание и самые большие гонорары в Европе, до сих пор остается полузабытой. Поэтому многие арии из библиотеки Мариинского театра Бартоли озвучивает впервые в истории звукозаписи. О тонкой грани между итальянским и русским барокко Чечилия рассказала корреспонденту «Известий».

— Вы впервые увидели Петербург в 2004 году, когда приезжали с концертом?

— Да. Год приезда помню смутно, а вот первое впечатление не забуду: я была шокирована. До тех пор знала Петербург только по книгам и картинкам. Реальность оказалась намного ярче моих ожиданий, я была ошеломлена красотой и не верила своим глазам.

— Вы любите разыскивать рукописные раритеты в архивах самостоятельно. Но в Петербурге вы провели всего несколько дней, и вряд ли вам удалось основательно покопаться в Мариинской библиотеке. Или вы нанесли еще один, тайный визит в Россию?

— Нет. Дело в том, что проект «Санкт-Петербург» для меня начался много лет назад. Когда я училась в консерватории, у нас, разумеется, была дисциплина под названием «история музыки». На лекциях по этому предмету учителя говорили, что русская опера началась с «Жизни за царя» Михаила Глинки в 1836 году. Вот что я знала тогда, будучи молодой итальянской певицей, сконцентрированной на Россини и другом подобном репертуаре. Потом я пришла к барочной музыке и, изучая ее самостоятельно, всё время наталкивалась на информацию о том, что множество итальянских композиторов уезжали работать в Петербург. И было это за 100 лет до Глинки! Я задалась вопросом: кто эти композиторы и что они там делали? И начала свое расследование. Вначале мои розыски наталкивались на серьезные затруднения. Вы моложе меня и, может быть, не помните, что в те времена в вашу страну было непросто приехать. После перестройки стало легче, но проблемы с доступом в архивы оставались. Вашингтонская библиотека тогда взяла на себя обязательство реставрировать партитуры, хранящиеся в архиве Мариинского театра, и они оказались надолго закрыты от глаз исследователей.

— Некоторые музыковеды и сейчас жалуются, что попасть в этот архив почти невозможно.

— Думаю, что трудности были связаны именно с реставрацией манускриптов: это огромная работа, требующая большого времени. И, конечно, в период реставрации получить доступ было нереально. Надеюсь, мой проект откроет сейчас новые возможности для изучения Мариинского архива.

Так вот, в 2004 году, как вы напомнили, я приехала и наконец начала свое исследование. А во второй приезд в 2012-м продолжила: нашла великолепный музыкальный материал и узнала удивительные истории не только об итальянцах при дворе, но и о великих русских царицах, которые их приглашали, — Анне, Елизавете и Екатерине. Так и родилась концепция альбома: зарубежные композиторы в Петербурге и три царицы, сделавшие очень много для культуры в вашей стране.

— Какую роль в появлении диска сыграл Валерий Гергиев?

— Он рассказывал мне о том, что в Петербурге работало много композиторов и их музыка хранится в Мариинском театре. Можно сказать, что он подтвердил мои предположения. Я убедилась, что это не просто фантазии и мечты, а совершенно реальные партитуры.

— Но раз тайной поездки не было, как вы успели поработать в архиве?

— Я там побывала во время гастролей в 2012 году, увидела оригиналы, но разучивала музыку уже по копиям, снятым по моей просьбе. Так происходит всегда, и это нормально — с нотами должны работать только специалисты, которые знают, как их бережно открыть, как листать страницы. Они всегда используют перчатки, ведь перед ними драгоценности, требующие заботы.

— Какая музыка попала на вашу пластинку?

— Оперные арии, создававшиеся на протяжении 100 лет: мы начинаем с барокко, а заканчиваем Чимарозой, композитором классической эпохи. Музыка прекрасна, и для меня это настоящее потрясение. Альбомом «Петербург» мы говорим миру: русская барочная музыка существует! Я счастлива, что вношу свой 80-минутный вклад в ее открытие. Для итальянцев это тоже ликбез: наши композиторы ездили во множество мест, но петербургский двор был одним из самых престижных. Даже Верди там побывал — ставил оперу «Сила судьбы», написанную специально для Мариинского театра.

— В альбоме есть галантное приношение «великому и могучему»: вы впервые в жизни записали две арии на русском.

— Да, ведь иностранцы, работавшие при дворе, сочиняли музыку не только на итальянские тексты, но и на русские — в частности, на либретто Александра Сумарокова. Я решила, что должна спеть это так, как задумывали авторы, то есть по-русски.

— Текст у вас слышен яснее, чем у многих русских певиц. Меня смущает лишь одна деталь: в одной из арий Раупаха вы поете «разверзи, пёс, гортани, лая», хотя в XVIII веке в тексте высокого стиля скорее произнесли бы «пес», а не «пёс». В такие детали вы не вдавались? У вас был педагог?

— Да, я занималась с русским педагогом. Конечно, я по-прежнему не владею русским, но очень хотела спеть именно на вашем языке. Ведь «Альцеста» Раупаха — одна из первых опер, написанных на оригинальный русский текст.

— А в музыке вы почувствовали специфику русского барокко? Петербургские оперы итальянцев отличаются от римских?

— Разумеется, всё это — итальянская музыка. Немец Раупах тоже работал в итальянской труппе и считал себя представителем этой школы. Но я с удивлением обнаружила, что местами в итальянской музыке уже просвечивает русский характер. Особенно в арии Раупаха «Иду на смерть». Это музыка медленная, меланхоличная, мрачная и очень глубокая. Не знаю, согласитесь вы или нет, но я чувствую в ней русскую душу. Это итальянская музыка, уже впитавшая влияние севера.

И то, что бóльшую часть диска составляют медленные арии, не случайно. Конечно, вы найдете в альбоме несколько барочных трюков и колоратур. Но преобладает другая музыка — нежная и трогательная. Это не ламенто (жанр скорбной арии-плача. — «Известия»), а что-то новое. Думаю, итальянские композиторы видели и понимали, что на русскую публику воздействует медленная и меланхоличная музыка, — и учитывали эти пристрастия в своей работе. Для меня это удивительное открытие.

— Как вы думаете, сейчас подходящее время для выпуска альбома «Санкт-Петербург»?

— Когда я начинала свое погружение в петербургскую музыку в 2004-м, политическая ситуация была совсем другая. А когда записывала диск, в Сочи шли Олимпийские игры, царила атмосфера открытости. Но, если честно, я думаю, что музыка и искусство в целом всегда несут идею мира. И мой альбом — еще в большей степени урок терпимости и взаимопонимания, ведь я показываю, как блестяще и плодотворно итальянцы и немцы сотрудничали с русскими. Это хороший пример для всех нас. Искусство способно разряжать напряжение. Если бы люди больше прислушивались к музыке, мы уже решили бы много-много проблем. Так что этот диск — мой маленький вклад в дело примирения. Как мы говорим в Италии, una colomba di pace (голубь мира. — «Известия»).

Справка «Известий»

В альбоме «Санкт-Петербург» представлена музыка следующих композиторов:

Франческо Доменико Арайя (1709–1770) — глава первой итальянской труппы, приглашенной в Петербург. Автор первой оперы на русском языке («Цефал и Прокрис» на либретто Сумарокова), за которую получил 100 полуимпериалов и соболиную шубу в дар от Елизаветы Петровны. После нескольких десятилетий службы вернулся в Италию.

Герман Раупах (1728–1778) — трудился в Петербурге с 1755 по 1761 год. Затем уехал в Париж (там были изданы его скрипичные сонаты, которые цитировал в своей музыке Моцарт), но через 6 лет предпочел вернуться в Россию. Написал вторую русскоязычную оперу («Альцеста» на либретто Сумарокова).

Доменико даль Ольо (1699–1764) — итальянский скрипач и композитор. Служил в Петербурге в течение 29 лет, был известен как один из самых опасных придворных интриганов. Скончался в Нарве на обратном пути в Италию.

Луиджи Мадонис (1690–1767) — ученик Вивальди, вместе с даль Ольо сочинил кантату к коронации Елизаветы Петровны «Россия по печали паки обрадованная». Писал музыку с использованием мелодий русских народных песен.

Винченцо Манфредини (1737–1799) — придворный капельмейстер в Петербурге, учитель музыки престолонаследника Павла I. Став императором, Павел вновь пригласил Манфредини в Петербург. Там композитор и скончался менее чем через год после приезда.

Доменико Чимароза (1749–1801) — автор примерно 80 опер, придворный капельмейстер Екатерины II в 1787–1792 годах. В Петербурге написал множество сочинений «на случай», в том числе Реквием на смерть жены французского посла. В 1792-м австрийский император Леопольд II переманил его в Вену.