Эдгард Запашный: «С четырьмя сальто-мортале спорить невозможно»
В Большом Московском цирке на проспекте Вернадского завершился всемирный фестиваль циркового искусства «Идол-2014». Впечатлениями с корреспондентом «Известий» поделился один из организаторов фестиваля, генеральный директор цирка, народный артист России Эдгард Запашный.
— Вы довольны результатами?
— Очень трудно быть довольным, потому что я видел грустные лица артистов. Как и на любом другом фестивале, результаты делят людей на два лагеря: очень счастливых и несчастных. Но как продюсер я считаю, что фестиваль был успешным и прошел на самом высоком уровне. И я полностью согласен с мнением членов жюри. Высшие награды получили очень достойные номера.
А то, что кто-то остался за бортом, должно стимулировать людей на подвиги и дальнейшую работу. Особенно молодежь, которая получила творческую пощечину. Она должна разозлиться прежде всего на себя, как это всегда делали мы с братом.
Хотя, например, египетский дрессировщик Хамада Кута расстроился: ему достались две серебряные награды. Но это соревнование, выбор жюри, а оно было международным, так что обвинять нас в ангажированности бесполезно.
— Но при этом большую часть призовых мест заняли именно российские артисты.
— И это значит, что российский цирк в целом по-прежнему актуален, конкурентоспособен и является во многом сильнейшим. Это хороший показатель и лишнее подтверждение нашей бравады. Когда на русских палках исполняют не только четыре сальто-мортале назад, но и впервые в истории мирового цирка четыре сальто-мортале вперед, с этим аргументом спорить невозможно.
— Денежные призы у вас не предусмотрены?
— Как мне кажется, на таких фестивалях деньги интересуют артистов в меньшей степени. Задача участников — продемонстрировать себя. Затем — посоревноваться с коллегами. Ну и самое главное — попытаться заключить максимум контрактов: на такой съезд приезжают агенты со всего мира. Но если говорить детально, то со всеми коллективами был заключен контракт, и все получили гонорары. Надеюсь, в ближайшие несколько лет мы сможем учредить серьезные денежные призы для каждой категории.
— Сейчас такой возможности нет?
— Пока фестиваль не является коммерчески успешным. Но мы были к этому готовы: молодой фестиваль может раскручиваться несколько лет. Он идет всего неделю, при этом к нам приехали 150 артистов из 16 стран: расходная часть очень большая, необходимо колоссальное техническое обеспечение. Но, надеюсь, через какое-то время более активное участие в фестивале станет принимать государство, мы найдем серьезного постоянного спонсора и выйдем на международный рынок телевидения.
— В связи с санкциями против России у фестиваля проблем не было?
— Были, с украинскими компаниями. Но я считаю это абсолютной глупостью и рад, что не вся Украина с этим солидарна. На нашем фестивале был украинский номер: эквилибр Ольги Гончаровой и семейная пара, российско-украинская — муж и жена работают в нашем цирке. Во время номера они шли под двумя знаменами, тем самым показывая миру, что как бы ни пытались искусственно нас разделить, мы всё равно вместе.
— Вы — дрессировщик. Есть информация, что новый глава «Росгосцирка» Вадим Гаглоев ведет жесткую кадровую политику против ваших коллег.
— Если речь идет о семье Герасимовых из Новосибирска, то на месте Вадима Гаглоева я сделал бы то же самое. Полтора месяца мы с труппой были на гастролях в одном городе с ними, и я ни разу не видел, как они репетировали со своими животными. Поэтому я не знаю, как артисты Герасимовы работают. И мне жаль животных, потому что на них сейчас очень сильно спекулируют.
При этом сказать, что «Росгосцирк» выступает против цирка с животными, невозможно. Именно «Росгосцирк» привез к нам единственный в мире аттракцион с белыми медведями. И Вадим Гаглоев прекрасно понимает, что российская публика перестанет ходить в цирк, если исчезнут номера с животными. Даже тот же Цирк дю Солей в нашей стране постепенно теряет зрителей.
Россия — страна с давней любовью к животным. Почти у всех у нас есть домашние любимцы или зверушки, о которых мы заботимся во дворе. Мы знаем, что, если обращаться к животным с сердцем, душой, они ответят тем же. Например, дрессировщики Александровы уникально умеют находить общий язык с медведями. Другое дело, что политика «Росгосцирка» сейчас такова, что работать в труппе должны официальные животные «Росгосцирка».
— А на самом деле?
— Сейчас есть некая мода, когда официально в документах записан, скажем, один медведь. А к нему дрессировщик за личные деньги покупает еще 25 собак. И государство вынуждено их кормить, в результате чего компания работает в убыток. Часто в такой ситуации дрессировщикам предлагают пояснить, какие именно животные работают, и получается некрасивая ситуация.
Дело также в том, что сейчас о цирке очень много непроверенной информации. Но я считаю, если нарушения в работе артиста подтверждаются, то с теми, кто дискредитирует цирк, нужно бороться самыми жесткими методами: увольнение, административная или уголовная ответственность. На манеже должны оставаться только профессионалы.
— А как понять, кто профессионал, а кто нет? Когда-то вы предлагали ввести для дрессировщиков специальную лицензию.
— Мы не раз поднимали этот вопрос на всех возможных уровнях. Но пока институт лицензирования в нашей стране очень далек от совершенства. Государственные цирки контролируются госорганами: проходят ветеринарный контроль, таможенный, налоговый.
А вот что на самом деле происходит в частных цирках, никто не знает. Поэтому лицензирование должно прежде всего применяться к ним: как правило, все ЧП происходят там, а пятно ложится на весь цирк. Если же когда-нибудь на государственном уровне мы сможем создать спецкомиссию, которая выдавала бы и отзывала лицензии, всё бы было хорошо.
