Судить Пореченкова — лукавство и фарисейство | Мнения

Я уже был в Донецке и Луганске два месяца назад, составил смету гуманитарной помощи и сейчас привез медикаменты и вещи первой необходимости, которые мы быстро собрали при помощи моих читателей в социальных сетях. Уже завезли четыре машины гуманитарной помощи, сейчас готовятся еще: наступают холода, люди мерзнут.

В этот раз со мной приехал певец Александр Скляр. Он в первый же день дал концерт для ополченцев, потом для жителей Донецка, дальше нас стали приглашать во все подразделения, так что он сыграл три концерта в один день. Это было здорово.

Потом мы уехали в Донецк, передали Сергею Матасову, врачу-добровольцу из Латвии, который приехал и там работает, лекарства — у него не хватает. Так что мы здесь с гуманитарной миссией.

Ополченцы — все мои товарищи, я с ними близко общаюсь, не в гости приезжаю. Всё, что здесь происходит, имеет ко мне прямое отношение. Я делаю ровно то, что считаю нужным делать. Михаил Пореченков приехал поддержать свой народ. Я не вижу в его поступке ничего плохого. Осуждают те, кто предпочел бы, чтобы Малороссия проиграла, то есть люди, которые, прямо скажем, находятся на другой стороне.

Я не думаю, что нам стоит предъявлять какие-то претензии к Украине. Так или иначе, мы сейчас для них — пособники террористов, экстремистов. И я даже не готов брать эти слова в кавычки, потому что они живут согласно законодательству своей страны. Но это их собственный монастырь, и объяснять, что они должны хорошо относиться ко мне или к Пореченкову, — лукавство и неразумный подход. Если они относятся к нам дурно, то они имеют для этого все основания.

А у меня другие основания. В Донбассе живут мои близкие, моя родня. И я испытываю ответственность за эту территорию и сужу по своим законам, а не по их. Какие мы, люди искусства, здесь? Книгу я здесь не пишу, занимаюсь совсем другими вещами. Скляр и Пореченков занимаются своими вещами. Но в любом случае мы полностью поддерживаем ту сторону, которую приехали поддержать.

То, что наша публика пытается судить Пореченкова, — это уже лукавство и фарисейство. Потому что они не судят, когда находят захоронения, когда бомбежки, стреляют с утра до вечера. Они не судят украинскую сторону по общечеловеческим законам. И предпочитают отмалчиваться. А как только у них появляется цель в виде Пореченкова, вдруг все становятся гуманистами, человеколюбцами и так далее. Это смешно.

Пореченков — не просто актер, а актер, который всю жизнь исполнял роли настоящих мужиков. В моем понимании, он совершил совершенно правомерный поступок. Он всю жизнь в кино стреляет из разного оружия. И мы так или иначе воспринимаем Пореченкова через призму его героев. В данном случае он поступил органично, сказал своим поступком: «Я не только могу изображать этих людей. Я могу выехать на передовую (а аэропорт — это передовая, где ежедневно гибнут десятки людей) и могу показать: я на это способен в отличие от многих и многих актеров, которые всю жизнь исполняли те или иные кульбиты в кино, но никогда в жизни не оказывались в реальной ситуации и стараются их избегать».

Я не знаю, был ли кто-либо из западных актеров, исполняющих военных киборгов, под обстрелом или на передовой. А русский актер — пожалуйста. Могу выйти на передовую, могу взять в руки оружие. Я всё это умею и могу. Поэтому я никаких претензий к нему не имею. Я знаю, что парень, который играл в «9 роте» у Бондарчука, приезжал в перерывах между съемками к ополченцам. Попробовал, каково это, а потом вернулся обратно на съемки. Это нормальная позиция: я не только могу исполнять роль человека с автоматом, чтобы на меня мальчишки и девчонки смотрели, а могу приехать и всё сделать сам, показать, что я на это способен.

Стивен Сигал работал помощником шерифа. И он единственный поддержал позицию России. Это признак человека последовательного, мужественного и смелого. А то у нас в кино пиф-паф, а потом оказывается, что все мы — гуманисты. Пореченков воспринимает кино не просто как работу, а как судьбу. Если он играет русского офицера, значит, он должен быть похож хотя бы отчасти на русского офицера.

А уж куда стрелять — это личный выбор Пореченкова. Все люди, которые берут в руки оружие, будут за это отвечать. Так или иначе. Он берет на себя эту смелость. Если он выстрелил не в чистое небо, а в сторону противника, это символ. Как в свое время священник благословлял на бой. Он участвовал в этой ситуации? Да. Он брал на себя функцию разделить возможный грех вместе со своим народом, нацией, этносом, единоверцами. И Пореченков совершает то же самое. Это символический жест.

Мы принадлежим к русской культуре, где поэту и артисту никогда не было проблемным переместиться из артистического амплуа в военное. Вертинский был на Первой мировой санитаром, сотни раненых, убитых прошли через него. По сути, он был военный. Есенин был в санитарном батальоне, Гумилев был блестящим офицером. Я уже не говорю про военкоров, когда вся плеяда поэтов отправилась на Великую Отечественную войну. Твардовский, Симонов, Слуцкий. Это нормально. Для человека культуры в России, для русского человека — это нормально. И Пореченков продолжает эту линию, а не совершает нечто из ряда вон выходящее.