Перед историческим для сербов визитом Путина и многообещающим визитом патриарха Кирилла в Сербию эту запутанную и разорванную между Востоком и Западом страну решил посетить и я, причем в очередной раз. Меня интересовала судьба сербов, оставшихся в Косово, самой многострадальной части нынешней Сербии.
Пять часов белградского автобуса — и вот уже вас ждут «пограничники»: буквально в 5 м от сербских полицейских (которые, естественно, не ставят штамп, так как не признают Косово) стоят албанские «пограничники»: сербов они не проверяют и паспорта не требуют, но в мой российский паспорт с большим удовольствием влепили штамп Respublika Kosovo (на обратной дороге его аннулировали те же сербские полицейские).
Еще час пути по плохо освященной дороге — и я в Косовской Митровице. После войны 1998–1999 годов и бомбардировок НАТО город разделен на две части по реке: к северу от моста через реку находится территория, где в подавляющем большинстве живут сербы, а на южном берегу реки — албанцы.
На мосту войска НАТО KFOR (сейчас это итальянские карабинеры). К северу от моста, несмотря на тяжелый международный статус, полуграницу и иностранных миротворцев, — всё почти как в остальной Сербии.
Из Белграда в осадную Митровицу идут подачки, так или иначе государство обеспечивает работой до половины населения города. По всему северному берегу развешены сербские флаги, а в самом центре города стоит перенесенный с южной стороны памятник русскому послу, погибшему еще в XIX веке от рук албанцев. Формально это тоже территория нового косовского «государства», но фактически полностью контролируемая сербами. Эта часть Косово с сербским большинством — самый серьезный и почти единственный козырь Белграда в борьбе за весь край.
Почти никто из сербов северной части Митровицы не пересекает мост: многих из них выгнали из их собственных домов албанцы после бомбардировок НАТО, и им психологически тяжело смотреть на занятые дома, на разрушенное сербское кладбище и православную церковь. По словам моих спутников по автобусу Лазаря и Милицы, почти все сербы Митровицы, которые пересекали мост, потом заболевали. Однако у меня не было выбора, и на следующий день я пересек мост.
Немного о новейшей истории Косово: начавшееся в начале 1990-х албанское движение за независимость Косово быстро переросло в вооруженный терроризм. UÇK («Армия освобождения Косово») совершало нападения на полицейские участки и сербские дома. В ответ тогда еще Югославия ввела в Косово войска. НАТО несколько раз предъявляло ультиматум, а затем начала бомбардировки Югославии. После бомбардировок и отхода югославской армии большая часть сербов покинули свои дома и регион.
Тех, кто остался, ждала разная судьба. Кого-то вырезали или отправили на органы в концлагеря на территории Албании. Кто-то выжил в тех сербских анклавах, где было оружие. Кто-то вернулся к своим сожженным домам уже после окончания военных действий. Как известно, бомбардировок можно было избежать, если бы Югославии «брат рус» поставил С-300. Можно было и затем избежать вырезания и угнетения оставшегося сербского населения, если бы после легендарного занятия российскими десантниками аэропорта Приштины российским дипломатам удалось получить в ходе переговоров хотя бы свой сектор в Косово с преимущественно сербским населением (официальный сектор получен не был, российский контингент охранял те районы, где сербов почти не было).
Так или иначе, в Косово осталось до 150 тыс. сербов, из них большая часть — к югу от моста в Митровице, там, где албанское большинство. Что с ними происходит? Я искал ответы на этот вопрос.
Пройдя мост в Митровице, я отправился в Дечанский монастырь. Оплот сербского православия с середины XIV века, эта обитель пережила и турецкий, и австрийский, и фашистский, и теперь уже албанский гнет. Монастырь, как и многие другие сербские объекты, охраняют австрийские и итальянские военные НАТО KFOR.
Если разговаривать с солдатами — в Косово всё спокойно. За последние полгода только один «незначительный инцидент» (видя граффити «Армии освобождения Косово» на первом билборде в первой близ монастыря албанской деревне, в это утверждение изначально верилось с трудом). У сербов, живущих в монастыре, несколько другое мнение. За пару дней до моего приезда албанцы нарисовали на монастырских стенах граффити «Исламского государства».
В течение последних месяцев по всему Косово были арестованы 30 имамов по подозрению в связях с ИГИЛ, а буквально на прошлой неделе косовской полиции удалось задержать террористов, готовивших атаку на базу KFOR. В остальном всё почти спокойно, по крайней мере иностранные дипломаты в Косово, в частности американцы, каждый раз просят настоятеля монастыря не распространяться ни о брошенных на территорию монастыря гранатах, ни о стрельбе по нему из гранатометов, ни о граффити ИГИЛ.
Вообще у монастыря Дечаны три важных свойства. Во-первых, он воплощает собой Сербию и Православие и поэтому является объектом лютой ненависти албанцев. Во-вторых, в отсутствие в Косово сербских властей игумен монастыря (архимандрит Сава Янич) представляет интересы оставшихся сербов перед международными дипломатами, солдатами и прочими важными персонами. В-третьих, монастырь предоставляет работу и другую помощь находящимся в ближайших деревнях сербам.
Помогает монастырь и мирным албанцам, 300 из которых укрывались в монастыре во время экспансии югославской армии, теперь через совместные агрикультурные проекты. Из монастыря я отправился в путешествие по сербским анклавам.
Село Гораждевац с населением около 900 сербов находится в 5 км от города Печь (с населением под 200 тыс. албанцев). Тот факт, что село не вырезали после отхода югославской армии в 1999 году, — не только счастливая случайность. Дело в албанском менталитете: шиптарь (в отличие от серба или русского) никогда не полезет драться, если не полностью уверен, что выиграет. Поэтому нападать на тысячу вооруженных сербов бравые герои UÇK открыто не стали.
По той же причине остались в относительной сохранности и другие большие анклавы, например пригород Приштины Грачаница. Однако оттоку сербов из Косово способствуют не политические, а экономические причины. В регионе критически нет работы. Албанцы выживают почти исключительно за счет того, что их родственники присылают с заграничных работ. Среди сербов ситуация еще сложнее: они живут в «государстве», которое не признают, едва ли кооперируются экономически с албанцами по идеологическим причинам и не могут быть вовлечены в экономику Сербии по причинам политическим.
Деловой активности в самих анклавах недостаточно, чтобы обеспечить работой всё население. Особенно остро стоит проблема обустройства сербской молодежи. Именно безработица является единственной причиной, почему уехавшие после войны 300 тыс. сербов не возвращаются в Косово. Ни нестабильность международного статуса, ни шанс получить албанский «коктейль Молотова» в свой дом их так не останавливают, как безработица. Те же, кто, несмотря ни на что, остаются в Косово, отшучиваются: «Мы пережили 500 лет турецкой оккупации, сможем продержаться и еще».
Белградские власти перед каждыми выборами наезжают в анклавы и клянутся, что сербов не оставят. На деле же помогают, но слабо.
Ситуация остается напряженной. С одной стороны, как я уже сказал, албанцы напрямую теперь редко нападают на сербов. Но вот случаи разрушения сербских домов, покинутых своими обитателями после войны, участились. Только с начала 2014 года было 11 атак на тех сербов, которые пытаются вернуться в свои косовские дома. А только на прошлой неделе в Джаковице (западная часть Косово, или Метохия) были снесены пять сербских домов без всякого ведома покинувших их обитателей.
В этом же городе местные албанские власти не позволяют сербам не то что возвращаться в дома, но даже посещать город. Кроме того, муниципалитет города Дечаны пытается через суд отобрать у упомянутого там монастыря его землю. Директор единственного НКО в Косово, занимающегося сербской общиной, Саша Петрович жалуется на серьезные юридические проблемы: сербы редко могут отстоять право на свое имущество в суде. Ни суды, ни полиция не проявляют желания расследовать захват земель, ограбления или нападения против сербов, совершенные албанцами. Международные же «супервайзеры», например EULEX, не в состоянии защитить сербское население.
Кстати, о международных организациях: впервые со времен войны они начинают понимать, что в лице Косово как государства создали монстра, который выходит из-под контроля. Это видно из недавней пресс-конференции американского посла Джейкобсон, которая была возмущена продолжающимся уже полгода параличом косовского правительства и уровнем коррупции и признала нарушения прав сербов в Косово. Косовские власти давно должны были начать расследования преступлений против человечности, совершенных UÇK, но, так как большая часть политической элиты напрямую связана с UÇK, процесс не сдвигается с мертвой точки.
В то же время контингент НАТО, который изначально вошел в Косово для защиты от «сербской агрессии», всё чаще становится жертвой своих албанских подзащитных: так, в 2004 году во время атак на Дечанский монастырь погибло восемь итальянских карабинеров. А сейчас, по словам моего анонимного источника в миссии ООН в Косово, именно международные организации, в частности KFOR, становятся целью нападения экстремистов. Многие албанцы уехали воевать за деньги в Сирию, и эксперты ждут всплеска насилия, когда они вернутся. Но сербы, имеющие оружие, готовы дать отпор, и поэтому албанцы не сунутся в анклавы. В городах же насилие будет продолжаться.
Получается интересный парадокс: албанское общество в Косово радикализуется и нападает на международные организации, хотя весь проект Косово как государства держится экономически, дипломатически и военно на этих самых международных организациях.
Подытоживая, можно сказать, что сербы в Косово сейчас разделяют судьбу своих предков при Оттоманском иге: сербство держится на селах (анклавах) и Православной церкви, последняя защищает свою паству не только молитвенно, но и экономически, и в определенной степени дипломатически.
Почему же тема Косово вообще важна для русского человека? До сих пор тема этого оккупированного региона поднималась в медиа, но почти исключительно в связи с легитимностью вопроса самоопределения, будь то Абхазия или Крым. Судьба же сербов, оставшихся в Косово, оставалась за кадром, хотя именно политические решения России в конце 1990-х годов напрямую или косвенно повлияли на сегодняшний расклад сил.
В Косово по непонятным причинам почти не видно ни русских туристов, ни русских паломников, ни русских бизнесменов, помогающих сербам (хотя в соседней Черногории всех трех категорий сполна). В свою очередь, сейчас политика России привлекает пристальное внимание как сербов, так и албанцев. Упомянутый Саша Петрович в частной беседе сказал мне, что действия России в связи с украинским кризисом дают надежду, что и они тоже будут услышаны и поддержаны.
Но, по словам упомянутого анонимного источника в миссии ООН, после украинских событий умеренные албанцы в Косово начали понимать, что если не KFOR, то через два дня в Косово будет сербская армия. В общем нынешняя международная ситуация дает двум народам понять, что албанская оккупация с молчаливым неохотным потаканием западной общественности — дело совсем не вечное.
Россия пока не может напрямую политически влиять на ситуацию в подконтрольном западным организациям Косово. Но необходимо искать другие (в том числе финансовые) способы поддержки абсолютно лояльного нам сербского населения.
Проект албанской оккупации сейчас рушится политически и экономически — нельзя допустить полного экономического запустения и на сербской стороне, а по возможности следует постараться начать принимать участие в мониторинге ситуации в этом многострадальном сербском регионе.
Как сказал игумен Сава Янич еще в 2008 году, пока последний серб остается на косовской земле, Косово остается сербским. Однако без экономической помощи и защиты сельских и городских сербов, их монастырей и церквей, сербов заставят уйти.
