«Это огромная пробоина в русской культуре»

14 марта умер классик отечественной литературы Валентин Распутин. По просьбе «Известий» коллеги и соратники писателя поделились своими воспоминаниями о нем.

Александр Прошкин, режиссер фильма по повести Распутина «Живи и помни»:

— Кончина Валентина Распутина — это конец эпохи. Ушел большой русский писатель, привнесший в нашу литературу определенную интонацию. Распутина будут читать всегда, потому что эта интонация коренная, сохраняющая потаенные глубины нашего национального характера. Именно распутинским языком можно выразить наши отличительные свойства. Достаточно прочесть три-четыре его произведения, чтобы заразиться необычностью, нутряной особостью этого языка. Он соединил почти несоединимое, сохранив язык великой русской литературы и внедрив в него очень много народного, того, что практически было утеряно. Он вернул в культуру язык простого человека, который все называет своими именами.

Для меня Валентин Григорьевич — последний хранитель великого русского языка. А его книги — это настоящая русская литература, построенная на сопереживании человеку. Самое пронзительное сочувствие я нахожу именно в прозе Распутина.

В ней нет оценок, нет осуждения, нет похвалы. В ней умение чувствовать вместе с человеком. Это то, что всегда было особенностью русской литературы и постепенно стало утрачиваться. В последние годы, мне кажется, мы все время кого-то осуждаем, выносим оценки. Это все не распутинское. Распутинское — прежде всего обостренное чувство чужой боли.

Виктор Ерофеев, писатель:

— К Валентину Григорьевичу у меня было сложное отношение. С одной стороны, в 70-е годы он был моим кумиром, будучи ведущим писателем-деревенщиком, человеком, отважно боровшимся со всей советской глупостью, со всеми идиотскими лозунгами и действиями. Вместе с Астафьевым Распутин для меня был фигурой очень значительной.

У него есть вещи, которые запоминаются, например, «Уроки французского». Сегодня ночью, узнав, что он умер, я перечитал этот рассказ и поразился жесткой и справедливой оценке послевоенной России. В нем Распутин гораздо более строг по отношению к себе и к нашему народу, чем в публицистических заявлениях, по прочтении которых кажется, что народное — это всегда только хорошее.

Однако когда началась перестройка и была свергнута власть, которую он не очень любил, Распутин взял курс, я бы сказал, идеалистический. Как он воспринимал Зюганова, коммунистическую партию, Сталина — это что-то невероятное. То, что топтало и давило Русь, вдруг неожиданно было им воспето.

И, конечно, тяжелое впечатление на меня произвело то, что он яростно выступал за уголовное преследование Pussy Riot. Когда творческий человек объявляет, что он с теми, кто хочет посадить и репрессировать, — это тяжелый случай.

Но, несмотря ни на что, Валентин Григорьевич — писатель яркий, и можно сказать, что его личность навсегда останется в истории русской литературы, как личности Солоухина и тем более Астафьева. Деревенское направление в литературе нам нужно, нам необходимо исследование русской души. И из того, что Распутин написал, нам еще предстоит сделать свои выводы.

Захар Прилепин, писатель:

— Валентин Распутин — один из крупнейших российских писателей, прямой наследник русской классики. Один из трех российских авторов, которые были достойны Нобелевской премии наряду с Андреем Битовым и Эдуардом Лимоновым. Один из моих главных учителей. В его прозе, жизни и поведении четко виделся образ русского классика, человека, чье поведение безупречно. 

Я относился к нему с абсолютно тотальным почтением. С тех пор, как я начал писать тексты, Распутин, Шолохов и Лев Николаевич Толстой были для меня людьми одного порядка.

Я сталкивался с Распутиным несколько раз, и каждая встреча была замечательной. Помню, что увидел его среди гостей какой-то церемонии. Подошел к его креслу и как бы случайно на колени присел около него и подарил свою книгу «Леонид Леонов». То, что я на коленях стоял рядом с ним, для него было несущественно, а для меня — очень важно. Потом мы неоднократно передавали друг другу приветы. Мне очень грустно, что он ушел из жизни.

Игорь Золотусский, писатель, литературный критик:

— Я считаю, что уход Валентина Григорьевича — национальная потеря. Огромная пробоина в русской культуре, литературе.

Думаю, что так называемой «деревенской прозы» не существует, это неточный термин. Сейчас книги, посвященные деревне, мелеют и истощаются лишь потому, что исчезло русское крестьянство. Распутин давно написал «Прощание с Матёрой». После этого мы действительно простились и с русской деревней, и прежде всего с русским крестьянством. Как говорил Федор Абрамов, который тоже высоко ценил творчество Распутина, произошло «раскрестьянивание России». А ведь крестьянин давал России язык, представление о мире, поил, кормил, одевал и воевал за нее. Теперь его нет, значит, стало быть, и нет тех книг, которые писали Распутин, Белов, Абрамов и другие.

Уходят последние люди великой русской литературы. Может быть, Распутин и был последним таким человеком.