На этой неделе Донбасс праздновал первую годовщину провозглашения Донецкой Народной республики. Первого новороссийского государственного образования. Год назад, изгнав из облсовета трусливых и соглашательски настроенных депутатов, восставший донецкий люд избрал новых, своих, которые и провозгласили республику.
Через месяц Верховный совет ДНР провел референдум о независимости, на котором граждане в подавляющем большинстве поддержали государственную независимость. На самом деле люди тогда искренне полагали, что в итоге это будет не независимая республика, за которую они проголосуют, а присоединение к России, как это двумя месяцами ранее произошло с Крымом. Но случилось то, что случилось.
Больше года Донбасс уже не является Украиной. И ею никогда не будет.
Об этих событиях много уже написано и рассказано, но меня интересуют не воспоминания на тему «Как это было», а вопрос, почему у Донецка и Луганска получилось, а у Харькова и Одессы нет.
Я разговаривал на эту тему на днях с одним из отцов-основателей ДНР Денисом Пушилиным, в те дни спикером парламента ДНР. Надо сказать, что у него были интересные замечания и наблюдения на этот счет.
По его словам, в Харькове во время «русской весны» собирались митинги большие, чем в Донецке. Если в столице Слобожанщины на них выходило до 100 тыс. человек, то в Донецке — всего 20–30 тыс. Может, цифры были меньше, но Харьков в смысле массовости давал тогда фору. Все-таки Донецк победил, а Харьков, несмотря на аналогичное провозглашение народной республики, проиграл.
Пушилин считает, что главной причиной было то, что восставшие в Донбассе отказались видеть в местной элите своих руководителей и пошли с ней на радикальный разрыв. Как Ахметов ни пытался уговорить восставших отказаться от борьбы, у него не получилось. Харьковцы же доверились тогдашним местным руководителям — экс-губернатору Михаилу Добкину и мэру Геннадию Кернесу. А последние пошли на сговор с Киевом.
Вторая причина, на мой взгляд, в том, что во главе ДНР тогда стояли самураи — люди, готовые взять в руки оружие. И самое главное — его взявшие. Чего не было в Харькове и Одессе.
Руководитель харьковского «Оплота» — организации, которая во время евромайдана в Киеве успешно на стороне «Беркута» громила бандеровцев из националистических организаций — Евгений Жилин рассказал мне историю своего знакомства с Александром Захарченко, нынешним главой ДНР.
«После евромайдана я хотел, чтобы в городах Юго-Востока появились местные отделения «Оплота». Надо было сопротивляться фашистскому перевороту. Ко мне приезжали люди, хотевшие на местах их возглавить. Я с ними разговаривал и пытался понять, можно ли им доверять или нет. Сумеют ли они или нет справиться с задачами, справятся ли. И вот приезжает ко мне Захарченко и привозит три пистолета Макарова. На меня это произвело сильное впечатление. Это было именно то, что в тот момент было самым необходимым, — оружие. Я тогда уже понимал, что борьбу с бандеровцами нужно переводить из мирной в вооруженную. Без этого нам было не победить. И Захарченко это прекрасно понял, поэтому я его сразу утвердил во главе донецкого «Оплота».
Вместе с Захарченко тогда в Донецке вооруженную структуру под названием «Восток» стал создавать и командир местной «Альфы» Александр Ходаковский. Кстати, в то время донецкие альфовцы категорически отказались арестовывать народного губернатора Донецкой области Павла Губарева. Для его ареста пришлось привезти киевскую «Альфу».
В Харькове всего этого не произошло. Жилин, тесно связанный с Кернесом, в те дни из-за возбужденного против него Киевом уголовного дела эмигрировал. Строить военные структуры в городе поэтому оказалось некому.
Третья причина заключается в том, что Донецкая область была огромной городской агломерацией — свыше 40 индустриальных городов. Поэтому «русская весна» проходила не только в Донецке, но и в Славянске, Краматорске, Артемовске, Горловке, Мариуполе и других городах. В то время как в Харьковской и Одесской областях все выступления были именно в областных центрах. Донецкая и киевская власть не могла тогда справиться с общественным пожаром, охватившим всю Донецкую область, — у нее элементарно не было сил.
Четвертая причина в том, что в Донецкой и Луганской областях у людей особый характер, более бесстрашный, оторванный и боевой. Это все-таки большие индустриальные регионы, где много шахтеров, металлургов да и вообще простых работяг. Таких очень тяжело испугать в отличие от интеллигентских Харькова и Одессы. Шахтер ведь каждый день идет в забой, как на смерть. Так что никакие правосеки не смогли бы его напугать.
И последняя причина — роль местного олигархата. Ахметов в отличие от Коломойского оказался не столь циничным. Он прекрасно понимал, что если он организует карательные отряды, то Донбасс ему никогда этого не простит. Мало того, он хотел воспользоваться этими выступлениями, чтобы получить максимальную автономию Донецкой области от Киева. В итоге у Рината Леонидовича не сложилось.
В этих условиях сепаратистским силам в Донбассе до начала мая, когда началась реальная АТО с артиллерийскими обстрелами городов, ничто не помешало организоваться и более-менее структурироваться.
Донецкой Республике уже год. Единственный вопрос, который меня мучает в связи с этой годовщиной, это вопрос цены. Стоило ли всё это тех смертей, крови, страданий, беспросветности и ужасов, которые выпали на долю русских людей Донбасса?
Лично я не могу ответить однозначно: да, стоило. Не могу. Просто потому что для меня русские люди, их жизнь и благополучие, стоят неизмеримо выше, чем русская идея. Я считаю так: если русская идея в данный конкретный момент истории принесет горе и страдание русским людям, то с ее реализацией надо подождать. До лучших времен…
Лет через 10–20, когда эта трагическая реальность не будет ощущаться так остро, когда всё будет, как это всегда случается в истории, мифологизировано, я бы очень хотел, чтобы оставались люди, которые задавали бы всем нам, русским, неуместный вопрос: а стоила ли та победа смертей невинных детей, женщин и стариков?
