Вот уже 3 года Минобрнауки, если брать за начало отсчета майский 2012 года указ президента России, бьется над выполнением президентской стратегии по повышению международной рейтинговой конкурентоспособности российских университетов.

Пора подвести некоторые итоги, к сожалению, неутешительные. Сроки, отведенные президентом Минобрнауки, прошли, а признанный в мире российский национальный рейтинг мировых и ведущих отечественных университетов не создан. Отсюда и последнее решение президента передать имплементацию своей рейтинговой стратегии Российскому союзу ректоров. Срок — 1 июня 2015 года!

Но, как говорится, всё по порядку. Начнем с того, что на выходе — исходя из того, как Минобрнауки «претворяет» президентскую стратегию — просматриваются три парадигмы.

Первая — это некое подобие заведомо победительских для англоязычных университетов  рейтингов QS, THE, ARWU, U.S.News & World Report в альянсе, скажем, с QS. В конце 2012 года на совещании в Минобрнауки его ответственный чиновник А.Б. Борисов безапелляционно заявил, что российский национальный рейтинг мировых и отечественных университетов надо поручить «Интерфаксу» в альянсе с QS.

Вскоре Минобрнауки проводит тендер. Предсказуемо побеждает «Интерфакс» с бидом 16 млн рублей. Далее происходит некая метаморфоза. В Москве 17–18 декабря 2013 года «Интерфакс» и QS проводят конференцию «Развивающиеся страны: в центре внимания — университеты». На конференции QS представляет рейтинг университетов БРИКС, а «Интерфакс» — рейтинг вузов стран СНГ, Грузии, Латвии, Литвы и Эстонии.

Конференцию открывает министр Д.В. Ливанов, придавая ей минобрнауковский, а точнее, государственный статус. На свет появляются два рейтинга с отдаленным отношением к российскому национальному рейтингу мировых и ведущих отечественных университетов.

В сухом остатке: 16 млн рублей израсходованы, а российского национального рейтинга мировых и ведущих отечественных университетов нет.

Вторая парадигма — это нелегитимная, сколоченная из эклектичного набора индексов, без основательной научной проработки и апробации, заведомо победительская для российских университетов доморощенная рейтинговая платформа. Правда, отметим, что от такого варианта Минобрнауки в лице замминистра А.Б. Повалко открещивается. В интервью «Газете. ру» от 26 июня 2014 года чиновник заявил примерно следующее: ну построим мы национальный рейтинг, где мы всех победили, а им никто, кроме нас, пользоваться не будет.

При кажущемся резоне в этом популистском открещивании просматривается капитулянтская позиция и неверие Минобрнауки в создание авторитетного в мире российского национального рейтинга.

Отсюда и третий путь — в рамках проекта «5–100», но не в президентской, а минобрнауковской интерпретации. Суть его в том, что ничего российского создавать не надо. Тот же А.Б. Повалко в уже упомянутом интервью утверждал: «Проблема с национальным рейтингом проста: он может застопорить развитие». Соответственно, российским университетам не остается ничего, кроме «долгой и извилистой дороги в дюнах» в первую сотню «чужих» рейтингов.

По словам министра Д.В. Ливанова: «Проект повышения конкурентоспособности ведущих российских университетов (проект «5–100») предполагает, что пять российских вузов к 2020 году войдут в первую сотню ведущих университетов мира. Успешность вузов будет оцениваться по трем наиболее авторитетным мировым рейтингам университетов — QS, Times Higher Education и ARWU».

Рассмотрим, что ливановская рейтинговая стратегия означает на практике и в политическом смысле?

Во-первых, у российских университетов появился — не без влияния Минобрнауки — новый управляющий орган в лице иностранных рейтинговых агентств. Получается, что российскими университетами руководят уже не президент и правительство России, а зарубежные рейтинговые агентства. Президент проводит линию на независимость России, а рейтинговая политика Минобрнауки, ориентирующаяся на альянс с иностранными агентствами, этому противоречит.

Отсюда и участие в мероприятиях заморских рейтинговых агентств министра Д.В. Ливанова, заместителей министра А. А. Климова и А.Б. Повалко. Эти высокопоставленные чиновники посылают сигнал — без каких-либо полномочий со стороны президента и правительства России, — что в Российской Федерации иностранные рейтинги признаются на государственном уровне. Этому способствуют и российские СМИ, которые какими только возвышенными эпитетами не сопровождают «чужие» рейтинги. Они — и «престижные», и «авторитетные», и т.п.

А хотелось, чтобы российские СМИ обратили внимание, что международное экспертное сообщество активно обсуждает англо-саксонский рейтинговый неоколониализм и англоязычную колониализацию Web of Science и Scopus.

Во-вторых, минобрнауковский проект «5–100» обрекает российские университеты на копирование — скорее всего, далекое от подлинника — американских университетов. Пример — подсаживание всех и вся на «грантовую иглу», когда достойный прожиточный уровень осуществляется не за счет базовой контрактной зарплаты, а за счет грантов. Но дело в том, что в университетах Нового Света зарплатная часть гранта практически равна нулю, так как грант дается на исследование, а не на улучшение финансового положения грантополучителя.

Профессура американского университета покупает жилье и предметы длительного пользования не с грантовых надбавок, а благодаря достойной базовой контрактной зарплате.

В теории социальных изменений есть такая стратегия, как копирование. Но для ее успеха применительно к российским университетам нужны как минимум четыре условия.

Первое — это лидерство, знающее американскую модель университетов и работавшее в ней годами, а не наездами. Не поможет здесь и книжно-семинарское изучение американского опыта, а также приглашение американцев на проректорские должности. В России также растет рекрутирование иностранных преподавателей. Однако смущает привилегированность и кастовость такого рекрутинга по отношению к россиянам, а также устремленность иностранных преподавателей вернуться на Запад. Этакие калифы на час или перманентные временщики.

Второе условие — кардинальная реконструкция, говоря языком Фернана Броделя, структуры повседневности российских университетов по аналогии с американскими университетами. Американская модель университета — при всей ее сложности и даже бюрократичности — сильно децентрализована, предполагает циркуляцию-смену заведующих департаментами и деканов колледжей. В американских университетах нет вопиющего социального неравенства между администраторами и преподавателями, нет ученых советов и раздутых диссертационных советов. И еще много чего нет.

С другой стороны, структура повседневности американского университета включает в себя равную часовую нагрузку как для начинающего, так и полного профессора; руководство докторантами как начинающими, так и полными профессорами; офис каждому преподавателю с новейшим компьютером и программным обеспечением и т.п. Однако почему-то всё это выглядит блекло в проекте «5–100». Зато просматривается снижение количества диссертаций в России на фоне его увеличения в западных университетах. Мои американские коллеги лишь улыбаются, когда я говорю об оцифиривании публикаций, необходимых для защиты диссертаций и присвоения ученых званий. Оцифиривание — это «новаторский» способ Минобрнауки и ВАК в борьбе с липовыми диссертациями и званиями.

Третье условие предполагает полутотальный переход на публикационную англоязычность. Вспоминаю себя в Йельском и Стэнфордском университетах в 1990–1991 годах. Из России нас было раз-два и обчелся, а из Китая только аспирантов было более сотни. Именно тогда ковались основы китайского англоязычного публикационного рывка в Web of Science и Scopus.

Четвертое условие — это кратное сокращение преподавательских и научных кадров. В американских университетах наука совмещена с преподаванием. Профессор — это прежде всего исследователь в диапазоне научных фронтов, который результаты своих исследований трансформирует в учебный процесс. С другой стороны, обучение часто превращено в некую макдонализацию. Выпускников, особенно в публичных университетах, пекут, как гамбургеры, в больших аудиториях. Общение с профессором нередко заканчивается отсылом студента к его помощникам. И это понятно — надо время на написание статей и монографий, что ставится во главу угла.

Каждое из этих четырех условий может содержать погрешности. Однако «долгая и извилистая дорога в дюнах» в QS, THE, ARWU с латентным копирование американских университетов при всей ее привлекательности малореалистична, хотя в ней есть определенный смысл, если убрать «извилистости» и «дюны». Более того, в ней есть репутационные, финансовые и другие потенциальные издержки.

 Что мы под этим подразумеваем?

В недавно снятом по заказу CNN фильме Ivory Tower присутствуют следующие цифры и факты. В США долг по студенческим займам — почти $1,2 трлн. По сравнению с 1980 годом плата за обучение выросла более чем в 1,1 тыс. раз. В публичных американских университетах 68% студентов не могут завершит обучение в течение 4  лет, 44% — в течение 6 лет. Для справки: стандартный срок для получения степени бакалавра в США — 4 года.

Возвращаясь к российским проблемам, отметим: Минобрнауки значительно увеличило участие российских университетов в рейтинге QS. Но в мыслях крутится триумфальный дебют СССР на Олимпиаде в Кортино д’Aмпеццо в 1956 году. СССР к ней долго готовился, просчитывая возможный результат и репутационные последствия.

Это был всем дебютам дебют!

А то, что произошло с дебютом российских университетов в рейтинге QS, кроме как провалом и репутационным позором не назовешь. Все, кроме МГУ, оказались в подбрюшье рейтинговой пирамиды QS. Одно слово — попали, а точнее, сами залезли в рейтинговый капкан.

Но ведь президентская рейтинговая стратегия предполагает совсем другое. Она предполагает создание признанного в мире национального рейтинга мировых и ведущих отечественных университетов с последующим вхождение пяти российских университетов в первую сотню, скорее всего, этого рейтинга, а не рейтингов QS, THE и ARWU. Для подтверждения обратимся, что называется, к букве и духу «закона», коими являются нормативные документы, подписанные президентом России.

Указ президента Российской Федерации от 7 мая 2012 года «О мероприятиях по реализации государственной социальной политики» предписывает «до 1 апреля 2013 года обеспечить формирование независимой системы оценки качества работы организаций, оказывающих социальные услуги, включая определение критериев эффективности работы таких организаций и введение публичных рейтингов их деятельности».

Ключевые слова — это «1 апреля 2013 года» и «введение публичных рейтингов» организаций социальной сферы, к коим несомненно относятся университеты. Заметим, что с датами «1 апреля» и «2013» у Минобрнауки напряг. Видно, считают эту дату первоапрельской шуткой, которая к тому же привязана к мистическому числу «13».

Президентский указ прописывает «вхождение к 2020 году не менее пяти российских университетов в первую сотню ведущих мировых университетов согласно мировому рейтингу университетов». Ключевое слово — «мировой рейтинг университетов» в единственном числе.  Замечу, что и с единственным числом у Минобрнауки проблемы, ибо в его установках фигурируют рейтинги во множественном числе с англо-саксонскими символами.

В президентском «Перечене поручений по итогам совещания по вопросу «О выполнении задач в сфере социальной политики, поставленных в указах Президента Российской Федерации» 11 июля 2012» прописано: «Министерству образования и науки Российской Федерации … разработать критерии для создания российского национального рейтинга ведущих мировых и отечественных университетов... Срок — 1 октября 2012 года».

И, наконец, 30 октября 2014 года подписывается «Перечень поручений Президента Российской Федерации по итогам пленарного заседания X съезда Общероссийской общественной организации «Российский союз ректоров», в котором прописывается следующее: «Представить в установленном порядке предложения по формированию ежегодного национального рейтинга организаций, осуществляющих образовательную деятельность по образовательным программам высшего образования. Срок — 1 июня 2015 года».

Подведем итоги. Как видим, ни в одном из президентских нормативных документов не упоминаются рейтинги QS, THE, ARWU и их признание на государственном уровне. Зато упор делается на разработку российского рейтинга мировых и ведущих отечественных университетов. А что же наш Минобрнауки? Там, где президент призывает «разработать критерии» российского национального рейтинга, замминистра А.Б. Повалко в уже упомянутом интервью утверждает, что, мол, надо «подстраиваться под критерии» чужих рейтингов, иначе как же «пять университетов войдут в первую сотню мировых рейтингов», имея в виду всё те же QS, THE и ARWU. Естественно, встает вопрос, не намудрил ли и не повел ли Минобрнауки российские университеты по ложному пути, если вообще не завел себя и российские университеты в англо-саксонский рейтиновый капкан?

Накануне 1 июня 2015 года замминистра А.А. Климов (в письме АК-1136/05 от 23 апреля 2015 года) вместо «предложений» фактически требует представить а) «единый перечень принципов ранжирования российских образовательных организаций высшего образования» и б) «проект концепции национального рейтинга образовательных организаций высшего образования». Понимает ли замминистра, что он требует? Концепция национального рейтинга мировых и ведущих отечественных университетов — это сложнейшее государственное know-how научное, международный паблик рилейшнз и уровня мегагранта проект на годы.

Напомню, что рейтинги ARWU, U-Multirank и CWTS разрабатываются в специально созданных структурах (Center for World Class Universities, Center for Higher Education,Center for Science and Technology Studies). На запуск U-Multirank Еврокомиссия выделила более € 2 млн. Над созданием рейтингов QS, THE, U.S.News & World Report трудятся агентства с многомиллионными долларовыми бюджетами.

Создавать рейтинг на пустом или полупустом месте — это одно. А когда рейтинговое пространство уже плотно занято — это совсем другое. И чем плотнее занято рейтинговое пространство, тем дороже и сложнее становится рейтинговое know-how.

Российский национальный рейтинг мировых и ведущих отечественных университетов должен стать вызовом всем университетам мира и уже существующей рейтинговой конструкции мирового университетского научно-образовательного пространства. Только тогда его воспримут в мире. Такой проект путем революционного невроза, на скорую руку не продвинуть. Его нужно либо делать на мировом уровне, либо не делать вообще. Но отказ от него будет поражением России.

Автор « директор Института развития образовательной политики МГУ