Президент РФ Владимир Путин подписал указ о введении мер против Турецкой Республики. Официально указ нацелен на обеспечение «нацбезопасности и защите граждан России от преступных действий» и применение «специальных экономических мер в отношении Турции». Речь идет о санкциях трех видов: Турция лишается гарантированного экспорта своих товаров в Россию, возможности поставлять на рынок труда в нашу страну свою рабочую силу, наконец, она теряет российских туристов, поскольку соответствующим организациям в нашей стране запрещается иметь с дело с отелями на Анатолийском побережье, столь полюбившимися российскому среднему классу.
Разумеется, критики Путина стали ругать его, как обычно, и за слабость, и за силу. Как всегда, одновременно и за то и за другое. Типа президент ведет дело к страшному, к войне против еще одной державы, причем державы, входящей в блок НАТО. И типа он испугался удара со стороны этой самой мощной державы и не рискует противопоставить ее прямому вызову ничего, кроме запрета турецких помидоров. Любопытно, что эти взаимоисключающие доводы приводятся в одних и тех же статьях одних и тех же авторов. И робок Путин, и безрассуден.
Увы, либеральной макулатуры будет произведено много, однако нужно разобраться, о чем, по сути, идет речь. Прежде всего надо признать: наши действия против Турции — мера вынужденная, неизбежная и рискованная. Россия хотела бы ничего такого не предпринимать, а по прежнему дружить с Эрдоганом, обсуждать разного рода «голубые потоки» и следить с симпатией за превращением парламентской республики в президентскую — в духе той модели, что преобладает на евразийском пространстве.
Почему это не получается? Почему нельзя закрыть глаза на сбитый бомбардировщик и удовлетвориться вежливыми отговорками турецких властей, что они не ведали, что самолет — российский?
Проблема на самом деле в том, что Турция сегодня — это не просто такое сильное и не слишком дружественное государство. Турция — это центр распространения определенной революционной идеологии, которая уже взорвала Ближний Восток и грозит взорвать другие регионы мусульманского мира.
Турция создала своего рода новый Коминтерн — соединив исламскую идею и идею неоконсервативную, то есть вооруженное распространение исламизма и вооруженное навязывание демократии против светских авторитарных режимов типа ливийского, египетского и сирийского. Турция — явный покровитель суннитских вооруженных отрядов, действующих в Ираке и Сирии, нынешний режим в Анкаре — ближайший союзник «Братьев-мусульман» в Египте, наконец, партия Эрдогана, судя по всему, стоит и за крымско-татарским «Междлисом», осуществившим теракт на линии электропередач, ведущих в Крым.
Из всех других непосредственных участников нынешней ближневосточной бойни только Турция защищена договором о североатлантической безопасности: если на Турцию нападет Иран или Сирия, державы Запада обязаны будут прийти ей на помощь. При этом сама Турция может по идее и дальше прощупывать границы допустимого: турки уже наносили удар по территории Сирии, в основном задев союзных США курдов, теперь они сделали еще один резкий шаг — сбили российский истребитель.
Внутренних сдерживающих механизмов у Эрдогана нет: фактически оппозиция разгромлена, угроза «цветной революции» отступила. Внешне в конфликте шиитского блока и Саудовской Аравии она занимает положение «третьего радующегося». Предполагаемое падение Дамаска открывало бы Анкаре прекрасные шансы для установления своего рода нового султаната. В общем, Эрдогана надо было попытаться сдержать, умерить его амбиции. И сделать это можно в основном экономическими мерами, благо для Турции они должны оказаться очень чувствительными.
Разумеется, важную роль при введении санкций играли и простые аргументы национальной безопасности: кто может поручиться, что импортируемая из Малой Азии рабочая сила очищена от тех самых элементов, кто вот уже месяц держат в страхе Бельгию и Францию, и что российские туристы, блаженствующие в Анталье и Кемере, в случае чего не окажутся заложниками? Но всё же, думаю, главное в решении о санкциях — это введение политики сдерживания в отношении той страны, которая в настоящее время является основным экспортером демоисламистской революции.
Думаю, основная политическая задача России заключалась бы в том, чтобы расколоть и без того очень непрочный антииранский блок, в который входят монархии Залива, среди которых особое место занимают Катар, Турция, Израиль. Израиль, как считается, в последнее время нашел взаимопонимание с Саудовской Аравией, Катар — ближайший союзник Турции. Европейские страны взаимодействуют то с одной частью блока, то с другой. Америка пытается стоять над всеми, сохраняя свободу рук, в том числе и для взаимодействия с Тегераном.
Если эта коалиция распадется окончательно, ни одна из региональных держав не сможет претендовать на гегемонию на Ближнем Востоке. А это значит, что на Юге Средиземноморья будет сохраняться баланс сил, как в Европе после Вестфальского мира 1648 года. Но такой наиболее благоприятный для России исход требует сейчас политики сдерживания Турции, сдерживания экспорта демоисламистской революционности. Что Россия и делает преимущественно экономическими мерами, которые рано или поздно принесут свои политические плоды.
Конечно, гораздо легче выпускать джинна из бутылки, чем вталкивать его обратно. Но, увы, без этой трудной процедуры не обойтись. В ином случае джинн исламистского террора может затопить всю Европу.
