Умер Дэвид Боуи, великий рок-музыкант. Скончался от рака, с которым боролся последние 18 месяцев жизни. Но не выдюжил. Хотя буквально несколько дней назад — 8 января 2016 года (тогда же ему исполнилось 69 лет) — Боуи выпустил новый альбом Blackstar. Более того, снялся в последнем своем клипе с символичным названием Lazarus.
Там Боуи лежит на больничной койке, танцует, пытается записать последние строки и поет: «Смотрите, я на небесах». Так музыкант пророчествовал свой конец, мечтая, как его герой Зигги Стардаст, спасти мир музыкой. Боуи снимался в клипе уже тяжелобольным, но show must go on, так пел Фредди Меркьюри. Он тоже записывал данный шедевр, как и весь прощальный альбом Innuendo, испытывая чудовищнейшие боли, умирая от СПИДа.
Собственно, вспоминая Меркьюри, я вспоминаю и Боуи — обратное тоже верно, — ведь их блистательный дуэт в композиции Under Pressure до сих пор остается классическим. Ему вообще блестяще удавалось сотрудничество: с Джоном Ленноном написана Fame, с Брайном Ино — «Берлинская трилогия» и др.
Меж тем Боуи каждый запомнит разным. Так часто он менял то, что принято называть имиджем (отсюда и прозвище Хамелеон). Однако в случае с Боуи сказать, что это была лишь смена имиджа, значит, сделать великое мелким. Музыкант не просто менял внешность: он, точно картридж, вынимал свое прежнее нутро и вставлял новое, трансформируя не только внешний вид — на подобное ведь способны многие, даже какая-нибудь Мадонна, — но и свою музыку, стиль жизни, мышление. Боуи физически и метафизически становился другим, и это, во многом дьявольское, перевоплощение удавалось ему блестяще. Так рождалась новая концепция — и альбома, и жизни в целом.
Да, он был художником-концептуалистом; два данных определения справедливы как в связке, так и по раздельности. Если многие — Мик Джаггер, с его же слов, например, — шли в рок-музыку из-за возможности легкой славы, богатства и девочек, то Боуи, похоже, руководствовался творческим началом, ища для него точки приложения. Он оставался Художником в большом, сакральном, если угодно, смысле, создавая не просто музыкальные альбомы, разрывавшие чарты Billboard, но масштабные эпические полотна. В ядро каждого из них закладывалась уникальная концепция. Классическими примерами тут могут быть «Sgt. Pepper's Lonely Hearts Club Band» Beatles, «Music From The Big Pink» The Band или «The Dark Side Of The Moon» Pink Floyd.
Биография Дэвида Боуи — классическая. Дэвид Роберт Джонс (так он был наречен при рождении) появился в убогом районе Лондона в семье рабочих (working class hero). В школе, несмотря на способности, отличался вспыльчивостью и скандальностью. Посещал классы музыки и хореографии, а дальше случилось поворотное: отец принес ему коллекцию американских пластинок (сам Дэвид скажет: «Я слышал голос Бога»), и началось. Слава пришла к Боуи в 1969 году после успеха песни о вымышленном космонавте — Space Oddity. Впрочем, не всегда музыкант был на первых ролях, но в итоге — 136 млн проданных пластинок и главное — признание коллег. В 2000 году исполнители различных стилей и направлений, участвуя в масштабном опросе, признали Боуи самым влиятельным музыкантом столетия.
Однако умер он не смертью рок-звезды, которую принято считать канонической. Боуи умер в собственном доме, в окружении близких. Это тоже знак, и это тоже симптом уходящей эпохи. Те времена, когда рок-звезды погибали другой — яркой, дикой, чудовищной — смертью, похоже, остались в прошлом. Всё реже случаются передозировки, как у Сида Вишеса, самоубийства, как у Курта Кобейна, или захлебывание собственными рвотными массами, как у Джона Бонэма. Сейчас всё куда скромнее.
Рок-звезды («живи быстро — умри молодым») всё реже погибают на заре своей жизни. Легендарный «Клуб 27» (27-летние мертвецы: Джим Моррисон, Дженнис Джоплин, Брайан Джонс, Джимми Хендрикс, тот же Кобейн) остался в прошлом. Теперь рок-звезды старятся и умирают от болезней вроде рака (хотя тот же Меркьюри и в 1991 году умер в собственной постели), а живые, позавидовавшие мертвым, цепляются за жизнь введением стволовых клеток, переливаниями крови и омолаживающими процедурами (например, «роллинги» Джаггер и Ричардс), а танцам над пропастью предпочитают тихий, уютный быт и вегетарианство (сэр Пол Маккартни).
Приговор rock is dead, вынесенный Мэрилином Мэнсоном, к слову, учеником Боуи (Дэвид косвенно или прямо, как Игги Попа, взрастил многих), в 1998 году, вступил в силу и обжалованию не подлежит. И в конце прошлого года мы потеряли еще двух знаковых рок-музыкантов.
Первым (3 декабря 2015 года) стал Скотт Вейланд, лидер культовой группы 1990-х Stone Temple Pilots, в 2000-х сотрудничавший с экс-музыкантами легендарных Guns N' Roses в составе Velvet Revolver. Смерть Вейланда рок-канонична (исключение, подтверждающее правило): его нашли мертвым в туровом автобусе в окружении двух сумок кокаина, марихуаны, зонакса, виагры, снотворного и других препаратов. Вейланд погиб от передозировки. Он был одним из символов героиновой эпохи рок-музыки, боролся с жуткой зависимостью, но проиграл. Его смерть — абсолютный финал гитарных групп 1990-х.
28 декабря от рака умер 70-летний Лемми Килмистер, лидер убойных Motorhead. И это опять же смерть не просто отдельно взятого человека, но символа целого поколения рокеров, направления не только в музыке, но и в образе жизни. Лемми Килмистер, повлиявший на целый сонм музыкантов и имеющий для тяжелого рока такое же значение, как, например, Элвис Пресли для всей рок-музыки, жил по заветам грязного честного рока, сыгранного и прожитого максимально яростно, быстро, громко. Он не шел на компромиссы ни с музыкальной индустрией, ни со слушателями, ни с духом времени, ни с собой. И в принципе загадка, как этот человек, для которого саморазрушение на протяжении длительного времени стало религией и образом жизни, дожил до 70-летнего юбилея.
С уходом Боуи, Килмистера, Вейланда окончательно освобождается пространство для бездарных, вторичных недорок-групп, делящихся преимущественно на две категории: фальшивые рокеры, напоказ пестующие в себе appetite for destruction, и смазливые мальчики с гитарами, выглядящие так, будто Backstreet Boys или Джастин Бибер переслушали Korn или Foo Fighters.
Борис Гребенщиков, задолго до Мэнсона заявивший, что рок-н-ролл мертв, а он, БГ, еще нет, метил и попал в главное. За ним и такими, как он, монстрами рок-н-ролла не пришла молодая шпана и не стерла их с лица земли. И уже не придет. Поколение рока умерло, сузившись до маргинальных групп.
Помню, как в нищих 1990-х мы тешили себя усладой — рок-музыкой. Многие из нас начинали с Nirvana, «Гражданской обороны» или Scorpions. Потом наступала более изящная, глубокая пора — с музыкой вроде Queen или The Cure, с обязательным обращением к корням — Beatles, Led Zeppelin, Rolling Stones. Складывались субкультуры: гранжи, панки, металлисты и т.д. Мы различали друг друга по фенечкам, кепкам и черным майкам с названиями рок-групп. Таковы были маркеры «свой–чужой». Мы бились, а некоторые и умирали за них и из-за них. Во второй половине 1990-х началась эпоха видеоклипов. Это было славное время, несмотря на голодный, оголенно ребристый мир.
Но всё это в прошлом. Люди в черных футболках и косухах смотрятся нынче диковато. Та эпоха ушла. А вместе с ней ушли и уходят великие. Дэвид Боуи, с которого я начал этот текст, был, несомненно, одним из них. И, возможно, одним из лучших.
Год новый, 2016-й, к сожалению, отнимет еще многих. Вырвет из жизни цепкими, ледяными лапами смерти, сделает рок-н-ролл чуть более сиротливым. Но мы-то останемся. Вместе с альбомами, песнями, клипами, пластинками и постерами. Сохраним память. А пока жива она, возможно, и сам рок-н-ролл не так чтобы мертв.
