«Детдома заинтересованы в том, чтобы дети мариновались там до 18 лет»
Почему сотрудникам детдомов невыгодно пристраивать своих воспитанников в семьи, могут ли многодетные семьи, взявшие валютную ипотеку, рассчитывать на освобождение от уплаты процентов и отчего стало больше детей-инвалидов? Накануне Дня защиты детей на эти и другие вопросы корреспондента «Известий» Романа Крецула ответил уполномоченный при президенте РФ по правам ребенка Павел Астахов.
— С какими проблемами чаще всего обращаются к детскому омбудсмену?
— Мы фиксируем жалобы на нарушение права на медицинскую помощь, на образование. Очень много жалоб на отсутствие мест в детских садах. Много проблем, связанных с так называемой оптимизацией детских образовательных учреждений, самый болезненный вопрос — коррекционные школы.
Больше трети жалоб связано с жилищными вопросами. В прошлом году мы даже пошли на беспрецедентную акцию — подарили квартиру женщине с пятью детьми в Кирове. Ее обманом вынудили подписать все документы на квартиру, в итоге семья фактически оказалась на улице, а детей начала забирать опека.
Понятно, что мы не можем купить квартиры всем валютным ипотечникам — с этим тоже связано очень много обращений. Но я предложил прощать хотя бы проценты многодетным семьям. Это делают во многих регионах, например в Омске, в Кемерове. Правительства этих регионов субсидируют проценты по ипотеке семьям, в которых три и более ребенка. Мое предложение поддержано, сейчас правительство его изучает.
— Как изменилась статистика сиротства за последние годы?
— На начало года детей, оставшихся без попечения родителей, было чуть больше 70 тыс. При этом в детских домах находилось 50 тыс. детей. Остальные находятся в семьях, в учреждениях временного пребывания. Для сравнения: в 2007 году в детских учреждениях находились 173 тыс. детей.
В 2009 году в России, к сожалению, не закрылся ни один детский дом. И мы начали системно работать, говорить о том, что надо разукрупнять детские дома, заниматься профилактикой отказов от детей, профилактикой лишения родительских прав, вести социальную работу с матерями, которые находятся в трудной ситуации, оказывать правовую и психологическую поддержку. Все эти меры не на 100% решают проблему, но дали положительный результат. Например, когда мы начинали работу, в Тюменской области было восемь домов ребенка, сегодня — один. В Калужской области было 15 детских домов, осталось два. Всего за последние пять лет в России закрылось около 650 таких учреждений.
— Наверное, руководители детдомов не в восторге от их закрытия?
— Безусловно, «Сиротпром», как я это называю, — вся система детских учреждений — сопротивляется, ведь в ней сейчас крутятся полтриллиона рублей! В 2013 году я разговаривал с директором детского дома в Санкт-Петербурге. Там было 85 детей и 180 сотрудников: шесть водителей на пять автомобилей, три массажиста, три бухгалтера, медицинский блок, фабрика-прачечная, фабрика-кухня. Я спрашиваю: «Скажите, пожалуйста, сколько детей вы устроили в семью в прошлом году?» Она говорит: «Ни одного». Я спрашиваю, почему, а она говорит, что им здесь лучше. «А кто решил, что им здесь лучше? — «Я решила». А теперь посчитайте. На одного ребенка выделяется 70 тыс. рублей в месяц. То есть один ребенок приносит в систему 1 млн рублей в год. Если она отдает в семьи десять детей, она тем самым сразу убирает 10 млн из бюджета. И неужели она не заинтересована в том, чтобы дети мариновались в детском доме до совершеннолетия?
— Удалось ли за последние годы снизить уровень социального сиротства?
— В прошлом году было чуть больше 30 тыс. случаев лишения родительских прав. В 2009 году их было под 90 тыс. Почему такое снижение стало возможным? Прежде всего за счет серьезной социальной работы: вовремя помогают. Ведь лишают родительских прав не только за жестокое обращение. У нас есть много граждан, которые в принципе не умеют обращаться с детьми, не умеют или не хотят трудоустроиться, не умеют вести хозяйство. А самая опасная категория — выпускники детских домов. Макаренко делал из вчерашних бандитов завтрашних героев. А у нас в лучшем случае иждивенцев растят, которые ничего не умеют. Ежегодно отмечается чуть больше 3 тыс. случаев отказов от детей. А за год до моего назначения было 9 тыс. отказов.
— Вы верите, что в будущем в России удастся полностью решить проблему устройства детей в семьи и закрыть последний детский дом?
— Есть европейский опыт перехода на систему социальных приютов, которые есть и у нас. Такой приют должен существовать в каждом муниципалитете, потому что, к сожалению, трагедия может случиться с каждым ребенком когда угодно. У социального приюта должен быть стандарт. Приведу пример стокгольмских приютов. Они работают по принципу, согласно которому ребенок не должен там ночевать — он должен сразу отправиться либо в приемную семью, либо в медицинское учреждение, если он нуждается в медпомощи. Персоналу на решение этого вопроса даются сутки. За год через них проходит полторы тысячи детей. У нас стандарт по пребыванию в приюте составляет шесть месяцев. Я считаю, что он должен снизиться до двух, а лучше — до одного месяца.
— Вы назвали много цифр, говорящих об улучшении ситуации по многим показателям. Неужели так во всём?
— Ежегодно увеличивается число детей-инвалидов, сейчас их 533 тыс. Становится больше и детей с врожденными заболеваниями. На 1,9 млн родившихся в прошлом году 603 тыс. детей родились с врожденными заболеваниями. Это связано со многими факторами. Неблагополучная среда, экология, переход на другие стандарты приема родов: когда рождаются дети весом в 500 г и их выхаживают, у них, как правило, есть сопутствующие заболевания.
Мы поставили задачу: обеспечить каждого ребенка доступной медицинской помощью, устраиваем на лечение детей из разных регионов. Когда ко мне обращаются с просьбой о перепосте объявления о сборе средств, я даю поручение своим советникам. Они перезванивают родителям, спрашивают, в чем проблема. Начинаем разбираться, возможно ли оказать такую помощь в России. У нас есть пример: полуторагодовалый мальчик Боря Ростов. Тяжелейшее эпилептическое заболевание, связанное с опухолью головного мозга. Где он у нас только не обследовался. Отчаявшаяся мама собирала деньги на лечение в Германии. В итоге его прооперировали в НПЦ Солнцево. Детский нейрохирург Руслан Асадов делал операцию десять с половиной часов.
Я предложил Минздраву создать совместную горячую линию, и это предложение поддержано. Когда к нам обращаются родители детей, которых хотели увезти на лечение в Германию, а мы устраиваем их на лечение в России бесплатно, нам Минздрав никогда не отказывает. Кроме того, у нас есть возможность общественность подключить.
— В последнее время в обществе обсуждается проблема самоубийств среди несовершеннолетних.
— Это принимает не то, чтобы массовый, но системный характер. В 2010 году, когда в стране произошла серия резонансных суицидов, мы вместе с генпрокурором встречались с президентом, по его поручению была создана рабочая группа. Нам удалось выработать определенные методики, которые мы рекомендовали в регионах. В лидерах по суицидам тогда были Кемеровская область, Бурятия, Башкортостан. Благодаря предпринятым мерам удалось снизить число суицидов и суицидального поведения.
К сожалению, статья о доведении до самоубийства сформулирована таким образом, что привлечь можно только тех, кто путем угроз или жестоким обращением подталкивает детей к суицидам. А что касается обмана, злоупотребление доверием, провоцирования, подстрекательства к суициду, шантажа — этого нет. Поэтому люди, которые создают эти ресурсы, не скрываются. Я сам видел по телевизору одного из создателей таких сайтов, который таким образом раскручивает свой ресурс. Ему нечего бояться! Здесь нужно серьезно дополнять законодательство.
— Как изменилось за последние годы число правонарушений в отношении несовершеннолетних?
— В прошлом году потерпевшими стали 96 тыс. детей. Среди этих преступлений — 422 убийства и покушения на убийства, 33 тыс. преступлений против жизни и здоровья, против половой неприкосновенности — более 12 тыс. Рост наблюдается по последней категории — за год до этого было 9,9 тыс. Это связано с тем, что стали больше выявлять. Надеюсь, в следующем году этот показатель будет ниже за счет того, что сейчас выявили и выловили всех.
В конце прошлого года на итоговом госсовете я предложил создать систему информирования родителей детей, которые не пришли в школу. Сложная полемика была с Министерством образования и науки, которое пыталось от этого откреститься. Но в итоге президент дал поручение до 15 июля создать систему информирования и учета не пришедших в школу детей во всех учреждениях. Потому что были случаи, когда детей похищали по дороге в школу педофилы. Около 20 тыс. детей ежегодно попадают в ДТП по дороге в школу и из школы и не всегда об этом сразу сообщают. Школа должна сразу реагировать. Нет ребенка — надо выяснять, где он, что с ним. Необходимо еще плотнее объединиться вокруг каждого нуждающегося ребенка. Вместе — мы сила и можем изменить жизнь.
