Макс Эмануэль Ценчич спел соловьем
Любители барочной музыки собрались в Большом зале консерватории. Пел Макс Эмануэль Ценчич, играл Московский камерный оркестр Musica Viva. Дирижер — Максим Емельянычев. Концерт прошел в рамках фестиваля «Опера априори».
Сказать, что поклонники барокко получили удовольствие, значит сильно преуменьшить масштаб восторга, в который повергли зал именитый контратенор и отечественный ансамбль. Притом что публика в этот вечер собралась избранная, знающая, в каких моментах музыкального действия замирать, а в каких воодушевляться.
Неожиданные аплодисменты после Largo Ma Non Troppo в концерте Доменико Аулетты наверняка были не забвением бонтона, запрещающего аплодировать между частями, а искренней радостью по поводу проникновенного пианиссимо солиста-клавесиниста Максима Емельянычева. А также самого факта премьеры в России этого изящного произведения.
Остальные вещи уже звучали на отечественных сценах, но это не отменяло ни их просветительского пафоса (ассортимент барочных опер в России невелик), ни исполнительского совершенства.
Хорват по рождению и австриец по паспорту Ценчич по праву входит в число лучших контртеноров мира. Кто-то из специалистов включает его в ведущую тройку, кто-то — в пятерку, кто-то — в десятку сладкоголосых соловьев. Сам певец, похоже, над местом в вокальной иерархии не задумывается, а просто наслаждается музыкой и восхищенным вниманием.
Концерт в БЗК он дал в поддержку альбома «Неаполитанские арии», включив и в альбом, и в концерт произведения композиторов знаменитой школы, расцветшей к началу XVIII века, — Алессандро Скарлатти, Леонардо Лео, Леонардо Винчи, Николы Порпоры. Каждый из них написал множество опер на античные сюжеты, из которых в наше время популярностью пользуется несколько десятков арий.
Гость начал и завершил концерт бравурными сочинениями Порпоры — Quel Vasto, Guell Fiero («Полифем») и Qual Turbine Che Scende («Германик в Германии»), лирической кульминацией сделал проникновенную No, Non Vedete Mai из оперы Лео «Сифаче», а между ними щедро бросил горсти вокальных жемчужин — от горестных ламентаций до героической патетики.
Пение Ценчича умиротворяет и расслабляет. Виртуозный блеск и художественность в нем слиты воедино. Можно не напрягаться, ожидая борьбы с вокальными трудностями, — проблем для этого артиста не существует. Мелизматические узоры вливаются в свободный поток пластичной мелодики, а виртуозные колоратуры воспринимаются не технической победой (что, безусловно, имеет место), но выражением наивысшего эмоционального подъема.
К перечню этих достоинств стоит добавить мягкий тембр, сохраняющий теплоту в самых изощренных упражнениях, и неожиданную при этой мягкости физическую силу, позволяющую пропевать длинные фразы на одном дыхании. В достижении данной гармонии певцу достойно помог оркестр, строго выверявший баланс вокального и инструментального.
Публика осталась недовольна только малым количеством бисов. После двухчасового выступления певец выглядел нисколько не уставшим и, по мнению вошедших во вкус слушателей, мог бы еще петь и петь. Однако Ценчич вместо пения обратился к залу с благодарственной речью и проследовал в большое фойе, где дал продолжительную автограф-сессию, совмещая подписывание программок с комментариями концерта.
