В последнее время в средствах массовой информации тема выхода Британии из ЕС стала необыкновенно популярной. Неожиданность такого исхода голосования на референдуме только усилила общее внимание к вопросу. Действительно, несмотря на неоспоримые экономические выгоды от членства в ЕС, большинство британцев, 52% из принявших участие в голосовании 72%, высказалось за выход из ЕС. Наверное, это решение можно назвать эмоциональным, о нем, кажется, многие пожалели уже на следующий день. К тому же в региональном разрезе мнения разделились. Идея выхода из ЕС была наиболее популярна среди людей старшего поколения, жителей деревень и малых городов. Большие города, особенно Лондон, а также Шотландия и Северная Ирландия в целом проголосовали за союз. Теперь там идут массовые уличные протесты за сохранение членства в ЕС. Но, хотя исполнение решения референдума не является обязательным для британских властей, нет никаких сомнений, что сильные демократические институты Британии и вековые традиции обеспечат воплощение решения в жизнь. А уж это будет иметь множество экономических, политических и институциональных последствий.
Часть их уже наступила. Премьер-министр Кэмерон, выигравший выборы на обещании референдума, но выступавший против Brexit, подал в отставку; страну осенью ждут новые выборы и премьер, который и будет осуществлять фактический выход. Фунт обесценился до минимумов 30 лет. Шотландия и Северная Ирландия, вероятно, потребуют референдумов о независимости. В Шотландии 62% проголосовавших хотели остаться в ЕС, в Северной Ирландии — 56%. В последней ситуация особенно деликатная, так как Brexit затруднит перемещение людей и товаров между Ирландией и Северной Ирландией. Правительства Ирландий уже задумались об их объединении.
Почему такое решение стало возможно?
Многие выгоды от членства в ЕС — режим свободной торговли, преимущества для финансового сектора, общий рынок труда — стали привычными и воспринимались как должное, а вот давление бюрократии Брюсселя, где находятся органы управления ЕС, особенно по миграционному вопросу, вызывало отторжение. Теперь там ждут от Британии официальную заявку на выход, после чего в течение двух лет страна будет пытаться достичь соглашений со всеми странами ЕС. А это сделать будет непросто. Прецедента выхода из Евросоюза нет, и, значит, многое придется выдумывать на ходу.
С одной стороны, страны ЕС заинтересованы сохранить экономические преференции для Британии, чтобы уменьшить негативные экономические последствия для себя. Но с другой — политические соображения подталкивают к другому решению. Суровое наказание за сепаратизм способно охладить амбиции националистов и популистов в других странах Евросоюза, которые заговорили о проведении подобных референдумов и в своих странах. Какие из соображений — экономические или политические — перевесят, пока не ясно.
Без понимания условий «развода» сложно оценить возможные экономические потери от выхода Великобритании. Само британское правительство оценивает их как 4–8 процентных пункта ВВП в период до 2030 года. Шок будет частично сглажен ростом конкурентоспособности производства, связанным с ослаблением фунта. Но, учитывая уже закончившуюся деиндустриализацию страны и важность для нее финансового сектора, этот эффект не сможет компенсировать потрясение. Фунт уже потерял 12% относительно доллара и 10% относительно евро и может обесцениться еще сильнее, если условия расставания окажутся неблагоприятными для Великобритании. К тому же инвестиции в регион существенно сократятся, по крайней мере до окончания процедуры выхода. Учитывая величину финансового сектора Великобритании (активы банковской системы достигли 450% ВВП), потери для него выглядят практически неизбежными. Теоретически это открывает возможности для больших немецких и французских банков. Посмотрим, смогут ли они этим воспользоваться.
Но в любом случае волатильность финансовых рынков выросла, а аппетит инвесторов к риску — снизился. Некоторые развивающиеся страны особенно чувствительны к настроениям инвесторов. В группу риска попадают те из них, для которых приток капитала — необходимое условие устойчивости платежного баланса.
Россия, в которую приток капитала сократился по другим причинам, не входит в группу риска и не пострадает от прямых эффектов, связанных с Brexit. Тем более что решение Британии не оказывает прямого фундаментального влияния на рынок нефти, хоть в первые дни некоторое волнение было заметно и там.
Любопытно, но влияние Brexit на еврозону оказалось пока более значительным, чем на Великобританию. Во-первых, инвесторы понимают, что у Великобритании есть своя валюта, то есть возможность проводить гибкую денежную политику. У стран еврозоны такой возможности нет, поэтому, в частности, упали фондовые рынки, и не только стран периферии.
Во-вторых, Brexit породил неопределенность относительно ближайшего будущего ЕС. А это означает, что рост инвестиций в 2017 году, которого ждали в Брюсселе, теперь будет ниже ожидаемого. Именно поэтому сразу после объявления результатов Еврокомиссия и министры иностранных дел стран еврозоны призвали британское правительство как можно быстрее запустить процедуру выхода, чтобы «не кошмарить бизнес».
В-третьих, Brexit создал реальную угрозу заражения популизмом во всех странах еврозоны. В инерционном сценарии Brexit, безусловно, ускорит дезинтеграционные процессы в ЕС в преддверии очередного электорального цикла. Напомним, что в апреле 2017 года пройдут выборы во Франции, а в сентябре 2017 года — в Германии.
Поэтому можно смело сказать, что пока безусловно выигравших от Brexit не видно, хоть и негативный эффект от этого решения очень разнится от страны к стране. Brexit — это первый «черный лебедь» (непредвиденная неприятность) в глобальном масштабе в этом году. И хочется надеяться, что последний.
Автор — директор Центра макроэкономических исследований Сбербанка
