Совет безопасности России 7 декабря в целом одобрил проект Стратегии экономической безопасности России до 2030 года. Предыдущая программа, принятая еще в апреле 1996 года, выработала свой ресурс и, естественно, нуждалась в обновлении. Причина очевидна: глобальное хозяйство стремительно движется к нарастающей финансовой, макроэкономической, технологической и институциональной взаимозависимости. При этом каждый шаг в этом направлении сопряжен с растущими рисками для всех «участников движения». В ближайшие 10–15 лет облик экономического мира изменится кардинально. Достаточно напомнить о «новой индустриальной революции», которая во много раз повышает степень жесткости международной конкуренции и практически повсеместно ставит перед лицом «новой цифровой реальности» рыночные институты и регулятивные правила.
В этих обстоятельствах, чтобы не отстать, нужно соответствовать общемировому уровню экономических скоростей. Глобальный ВВП до конца десятилетия, по прогнозам, будет расти примерно в интервале 3,6–4,2%. Российский потенциальный темп (пока!) не превышает 1,5–2,0%. Между тем для уверенного исполнения государством уже принятых социальных, оборонных и прочих обязательств необходимо двигаться как минимум вдвое быстрее. Отсюда и задача, поставленная в президентском послании Федеральному собранию, — разработать четкий план действий, которые позволили бы к 2019–2020 годам обогнать темпы роста мировой экономики. Здесь же и корни фундаментального ответа, как подчеркивает Владимир Путин, на долгосрочные вызовы национальной экономической безопасности.
Естественно, что в основе новой стратегии должно лежать ясное понимание, как добиться, удержать и наращивать искомый результат. Точка зрения главы государства на этот счет предельно прозрачна.
Во-первых, поступательно повышать российскую конкурентоспособность в самом широком смысле слова. Участие в жесткой международной конкуренции — лекарство, абсолютно необходимое для укрепления и оздоровления отечественной экономики. Отрасли и компании, способные участвовать в формировании новых рынков, — тоже важный компонент в этой «рецептуре». Еще важнее качественное приращение в температуре делового климата, гибкость и эффективность системы госуправления, равно как и комфортные условия для бизнеса российской юрисдикции.
Деофшоризация — общемировой тренд, получивший, кстати, существенное ускорение несколько лет назад на саммите «группы двадцати» в Санкт-Петербурге. Но это опять-таки условие из разряда необходимых мотиваций к возврату капиталов и центров прибыли. А вот гарантии собственности и удобство юридического сопровождения экономической деятельности, особенно для сложно структурированных сделок, — это уже к вопросу об условиях безопасности предпринимательства в России. По этому поводу позиция президента тоже вполне убедительна и очевидна.
Во-вторых, конкурировать — значит предлагать миру нечто новое, отличное от углеводородов. $16,2 млрд от поставок агропродукции на внешние рынки, конечно, успех. Впрочем, это — экспорт, безусловно, не энергетический, но еще не до конца несырьевой. А рост несырьевого экспорта — действительно наш шанс. Все новые технологии — от мобильной связи 5G и искусственного интеллекта до всевозможной робототехники и печати 3D без «цифры» — это IT-отрасль, которой требуется общегосударственная программа поддержки. Но помимо нее есть биотехнологии, новые материалы и многое другое. Серьезный ресурс — своего рода неоконверсия оборонных производств: не менее трети выпуска в течение ближайших десяти лет должна составить высокотехнологичная гражданская продукция.
В-третьих, немалые риски обусловлены состоянием международной торговли. С 2008 года в мире принято почти 7 тыс. различных протекционистских мер. Вопрос о перезагрузке ВТО вот-вот станет предметом глобальной повестки. В том числе с учетом опыта, накапливаемого региональными интеграционными форматами, неизменно начинающимися со взаимного открытия рынков. У России уже немало инициатив на этом поприще, есть и ощутимое продвижение — например, ЕАЭС. Развитие этого потенциала — прямой вклад в нашу экономическую безопасность.
Мировые рынки по природе своей волатильны. Колебания конъюнктуры прямо сказываются на устойчивости государственных финансов, на вкладе денежно-кредитной политики в экономический рост. Снижать воздействие ценовых «качелей» на российские товарные и финансовые активы — еще одна сверхактуальная задача, которую предстоит решать и во взаимодействии с главными внешнеэкономическими партнерами, переходя на расчеты в национальных валютах, открывая в них кредитные линии и т.п.
Наконец, последнее — в перечне, но не по значимости: главный нервный узел ближайших десятилетий мировой экономики — Азиатско-Тихоокеанский регион. Практический вывод из этого — опережающее развитие дальневосточных территорий. По сию пору с этим дело складывалось не очень гладко. Исправление положения, как дал понять Владимир Путин, безусловный императив. Первый шаг — специальные разделы по Дальнему Востоку в государственных и федеральных целевых программах, которые должны формироваться с учетом перспектив нового российского позиционирования в глобальном хозяйстве.
Конечно, перечисленные подходы будут уточняться и детализироваться. Стратегия должна быть готова к 1 марта, комплексный план действий — к 1 июня. Как заметил Владимир Путин на заседании Совбеза, «в принципе все понятно, что и как нужно делать. Нужно только напряженно работать».
Рекомендация более чем очевидная, поскольку безопасности никогда мало не бывает.
Автор — руководитель направления «Финансы и экономика» Института современного развития
