«Риголетто» в Большом балансирует между акробатикой и стриптизом
В Большом состоялась премьера «Риголетто» в постановке канадского режиссера Роберта Карсена. Этот спектакль — совместный проект аж пяти театров, в том числе двух одноименных: за три месяца до Москвы оперу увидели в Большом театре Женевы.
16 декабря на «Риголетто» в нашем Большом случился тот неловкий момент, когда из зала закричали «позор». Кричали по-итальянски, так что серьезного эффекта не было — разве что дирижер, туринец Эвелино Пидо, у которого оркестр порой расходился с певцами и с самим собой, мог насторожиться.
Наверное, за три года, прошедшие с премьеры черняковских «Руслана и Людмилы», публика ГАБТа стала более рафинированной: раз восхищение артистами принято выражать на итальянском языке, то почему бы не выучить и противоположный термин? Зато моральный стержень московского народонаселения не изменился — как и три года назад, причиной возмущения стали бордель и обнаженка.
Роберт Карсен вообще любит раздевать героев, но в «Риголетто» превзошел сам себя, по крайней мере, в скорости. Если с поднятием занавеса вы зажжете спичку, то к моменту, когда она догорит, девушки на сцене уже будут топлес. А еще через полминуты расстанутся и с нижней частью нижнего белья (нагота, конечно, имитируется обтягивающими костюмами, но весьма правдоподобно).
Первая сцена вышла самой провокативной, потому что после женского стриптиза Риголетто устроил еще и камасутру с куклой. В дальнейшем всё было довольно вяло. Герцог снимал трусы, аккуратно прикрываясь халатом. Джильда совсем уж наперекор логике на всякий случай разделась перед тем, как постучать в дверь к своему убийце.
Как ни странно, эта сумбурная работа с одеждой сыграла на руку Карсену: в постановке, в которой стриптиз достигает кульминации уже на третьей минуте, хотя бы становится понятно, что спектакль — не про это.
Когда снимаешь с карсеновского спектакля всю «одежду», обнаруживается, что он совершенно про то же, что и опера Верди. Если ты попрощался с совестью, пусть даже ради любимой дочки, будет расплата — и заплатить придется именно дочкой. Возмездие неизбежно. Постскриптум: на твоего молодого и прекрасного начальника этот закон не распространяется — он всегда будет безмятежно напевать «Сердце красавиц».
Но снимать «одежду» со спектакля совсем не хочется, потому что она и есть самый интересный компонент действа. Режиссер делает Риголетто клоуном, а оперное пространство — цирком (художник Раду Борузеску). Эта блестящая — в прямом и переносном смысле — идея позволяет Карсену пригласить в Большой театр профессиональных акробатов, которые дарят публике одно из самых глубоких переживаний вечера.
Джильда живет в умилительном цирковом вагончике. По ночам ей снится любимый, и мечты возносят ее на девятиметровую высоту, в звездное небо. Там, на легких качельках под колосниками, влюбленная и поет свою колоратурную арию, напоминая, что такое головокружительный вокал.
Но чем дальше Карсен продвигается в глубь оперы, тем беспомощнее он становится. Новых идей не возникает, старые развиваются с трудом. В финале вместо Джильды назойливо летает гимнастка, Герцог зачем-то уходит спать на акробатическую сетку, а истекающая кровью Джильда резво ползет по сцене.
Работа Карсена — это блестящая и местами даже блистательная упаковка оперы. Упаковка, сделанная из современного материала — джентльменского набора приемов новой оперной режиссуры. Всё как будто рассчитано на то, чтобы зритель написал в Instagram: «Сегодня был на «Риголетто» в Большом. Современная постановка».
Это направление можно назвать качественной поп-режиссурой, и его присутствие в театральном процессе говорит о многом. Режиссерская опера в России стала мейнстримом и развивается по законам любого мейнстрима. То, что изначально задумывалось как пощечина доминирующему вкусу, сейчас еще способно породить редкие крики «позор», но уже только по-итальянски. Скоро не будет и их. Режиссерская опера идет в народ и теперь еще долго будет востребована широкими слоями.
