«Культурой нельзя управлять, но можно на нее влиять»
18 февраля в Московском международном Доме музыки примадонна Театра Станиславского и Немировича-Данченко Хибла Герзмава и пианист Даниил Крамер представят программу «Опера. Джаз. Блюз». Исполнители обещают необычные трактовки известных произведений композиторов разных столетий — от Генделя и Моцарта до Гершвина, Керна и Пьяццоллы.
Даниил Крамер рассказал корреспонденту «Известий», как классика взаимодействует с джазом и почему культурой нельзя управлять.
— Как долго вы сотрудничаете с Хиблой Герзмавой?
— Идея совместных концертов возникла лет 5–6 назад, но очень долго отлеживалась. Мы должны были понять, как объединить классику и джаз так, чтобы не быть ни на кого похожими. Я понял, что не хочу компромисса: важно было оперный голос оставить оперным, а джаз — джазом. А это очень нелегкая комбинация.
Хибла ― одна из лучших вокалисток современности. Хочется показывать неизвестные возможности и грани ее фантастического голоса. Она необычайно гибкий человек, именно поэтому мы так хорошо работаем. В джазе нужна эта гибкость, мгновенная реакция, готовность к немедленным изменениям. Хибла, в отличие от многих классических музыкантов, всем этим обладает.
— Как складывался ваш совместный репертуар?
— Мы его очень долго искали: много месяцев встречались, репетировали. В итоге значительная часть из уже сделанного была отвергнута. То, что мы сейчас исполняем, — это сливки. Но вместе с тем постоянно пополняем репертуар, он обрастает, как снежный ком.
— В ваших программах много популярной классики.
— Очень часто мы представляем ее слушателям в совершенно неожиданном варианте. Это наше видение музыки, причем оно не обязательно совпадает с видением автора и общепринятой концепцией.
— Хулиганите?
— Почему сразу хулиганим? В каком-то смысле хулиганством можно назвать то, как мы исполняем, например, романс Глинки «Я здесь, Инезилья». Но то, что мы сделали с арией Виолетты из «Травиаты» Верди, ― серьезнейшее исследование скрытых сторон этой музыки.
— Вы и Хибла осенью 2014 года принимали участие в фестивале Koktebel Jazz Prty в Крыму. Вам там понравилось?
— Когда я на Facebook написал, что еду играть в Крым, часть людей сказала, что я герой, другая часть — что подлец. Ни то ни другое меня не тронуло. Естественно, я понимал, что фестиваль не может не иметь политического значения. Но я просто поехал играть для публики, которая ждала нас. Мне вполне достаточно того факта, что души людей, слушающих музыку на фоне шумящего моря, познали добро. Хотя могли бы вместо этого познавать что-нибудь другое.
— К слову, о политике: вы родились и выросли в Харькове. Что ощущаете в нынешней ситуации?
— Горечь. Я человек трех народов: еврей, родившийся и выросший на Украине (она меня вскормила) и живущий в России (она меня кормит сейчас). Я испытываю жалость к народам, которые позволяют делать из себя кукол. Когда-то Фридрих II Великий сказал: «Если бы наши солдаты понимали, из-за чего мы воюем, то нельзя было бы вести ни одной войны». Но для того, чтобы понимать эти причины, нужно хотеть их понять. Ненавидеть очень легко. Понимать и любить намного сложнее, а любить, понимая, совсем сложно. Но я не могу всем этого объяснить. Единственное, что я могу, ― играть.
У меня величайшее сожаление вызывает то, что люди со всех сторон — американской, европейской, русской, украинской — так легко дают себя обманывать. Но это личный выбор каждого народа.
— Продолжаете работать с фондом «Новые имена»?
— Когда гастролей стало столько, что я и семью перестал видеть, сотрудничество с «Новыми именами» автоматически сошло на нет. У меня не было возможности репетировать с ансамблем, и он был распущен. Мое теплейшее отношение к этому фонду осталось неизменным, больша́я часть моей жизни связана с ним. Я помню Дениса Мацуева еще в ту пору, когда он был мальчиком и талантливейшим стипендиатом фонда. Теперь он уже его президент.
По причине плотного гастрольного графика был прекращен и мой класс джазовой импровизации в Московской консерватории. Я не могу заниматься халтурой и давать уроки раз в четыре месяца, это не имеет смысла. Теперь время от времени просто провожу мастер-классы.
— Сейчас у вас большой тур по России с программой «Джазовый смычок». В чем ее специфика?
— В джазовой скрипке замечательного норвежского музыканта Тима Клипхауса. Джазовых скрипачей в мире не очень много — не сравнить с количеством саксофонистов, вокалистов, пианистов. Тима восторженно встречают в России: привлекает чисто европейская интеллигентность, с которой он играет, некоторая доля юмора. Надеюсь, он будет регулярно появляться на российкой сцене.
— У вас будут в ближайшее время зарубежные туры?
— В апреле улетаю в Китай, потом будут гастроли в Дании, США.
— Американских любителей джаза сложнее покорить, чем российских?
— Конечно, джазовой информации там побольше, чем в среднем по России. Хотя, скажем, в Москве, Санкт-Петербурге, Новосибирске, Ростове, Самаре публика весьма подготовленная. Но в целом Россия ― не джазовая страна. Это не хорошо и не плохо: здесь есть собственная культура. Мы не должны что-либо навязывать. Например, я пропагандирую джаз, показываю, какая это красивая музыка. Те, кому она нравится, приходят ко мне на концерты. Но я не собираюсь утверждать, что джаз чем-нибудь лучше классики или фольклора.
— Денис Мацуев часто повторяет, что в России катастрофически не хватает концертных залов. Согласны?
— Залов хотелось бы побольше. Вообще, культура ― один из двух решающих факторов, влияющих на физическое выживание нации: второй — это образование. Если бы у нас в стране это понимали, то телеканалы не занимались бы так повально попсой и юмором. Мы видим процесс целенаправленного оглупления.
— Недавно утвердили «Основы государственной культурной политики». Как думаете, они повлияют на положение культуры в стране?
— Я, человек культуры, их не принимал. Понятия не имею, что они должны делать. Знаю только, что они на меня никак не повлияют. Культурой нельзя управлять. Все попытки сделать это ничего хорошего не приносили. Влиять можно. И это влияние должно выражаться только в двух вещах: не мешать нам жить — не лезть, например, в процесс воспитания музыкантов, и давать нам немножко денег, чтобы культура не голодала.
— То есть вы не разделяете позицию нынешних эффективных менеджеров, которые говорят, что культура должна зарабатывать сама.
— Такой позицией классическую культуру склоняют к попсе. Они хотят, чтобы мы шли у публики на поводу, стали клоунами, начали прыгать по сцене и хлопать в ладоши. Я — не попса. Не хочу, чтобы у публики работали только самые верхние ассоциативные ряды, хочу забраться глубже.
